Сорок тысяч - [9]

Мать уходила на работу рано. Я просыпался. Готовил себе яичницу. Делал вид, что чистил зубы. А потом хватал книгу с полки в зале и заваливался на диван. С учебой проблем не было. То ли в силу моей лени, то ли гениальности все домашние задания я делал в школе.

И вот на том самом диване я читал книги. Первого Хемингуэя. Первого Фейхтвангера. И, конечно, Верна.

В обед (а иногда и раньше) приходила Валя. И в этот раз она принесла сигарету. И я, как настоящий мужчина, просто был обязан ее выкурить.

– Вот. Надеюсь, он не узнает.

– Пойдем на балкон, чтоб запаха не было.

– А вдруг кто увидит?

– Мы на пол сядем…

И вот с добычей и коробком спичек пробираемся на балкон. Прижимаюсь спиной к перегородке под перилами. Кое-как прикуриваю сигарету. Облако расползается вокруг меня.

– Ну как? Вкусно?

– Я не знаю. Еще не распробовал.

– Папа дым вот так – Валя сложила губы, поднесла воображаемую сигарету ко рту, вдохнула глубоко, и выдавила воздух через нос – делает…

Я вглотнул клуб дыма. Он застрял в гортани. Я продавил дальше. Подташнивало. Но терпимо.

– А теперь выдыхай!

Я выдавил дым в нос. И в этот момент я понял, что чувствуют книги, которые падают с книжной полки. Голова развалилась, а потом сегментами начала уезжать набок. В глазах носилась оглушительная мозаика.

– Ну? Как?

– Хорошо. Прямо как по-взрослому. Только голова кружится.

И не было в мире бед. И не было печалей. Взрослый мальчишка Глеб вступал в клуб настоящих мужиков. Правда, рефлексы так и подвигали взблевнуть.

Я спровадил Валю в школу. Попросил сказать, что у меня болит живот. А сам завалился на диван, минут пять поплавал в воздухе и уснул.

Есть люди, которые говорят: «Я один раз пробовал курить. Мне не понравилось и я решил, что никогда не буду». К приходу матери я выспался. Умылся. И точно знал – буду. По одной простой причине – мне это нравится.

В двенадцать, когда мои одноклассники только начинали, я уже первый раз бросил. Я не курил до конца школы. Вернее, до окончания девятого класса. Меня практически выдавили из школы. Я мог бы претендовать на золотую медаль, но двойка по поведению отшвырнула меня в реальный мир.

Получил я ее очень легко. Директор решил обыскать пацанов на предмет табака. Я отказался выворачивать карманы. А когда он попытался залезть мне в штаны, я без лишних слов подхватил со стола мраморную подставку для карандашей и отправил ее прямиком в окно. С тех пор моя карьера в школе не задалась. Меня не пустили по обмену в Канаду. Потом отстранили от всей общественной работы и даже выгнали из хора. В конце концов, мне пришлось пойти дополучать полное среднее в профтехучилище. Где я, безусловно, снова закурил.

Потом институт. Пьянство-блядство и, конечно, никотин. Но я бросал. Искренне. Честно. Один раз даже не курил полгода. Приятно поправился. На щеках появился румянец. Но курить хотелось жутко.

Чем старше я становился, тем чаще бросал. Иногда по четыре раза в неделю. Но возвращался к дымам.

И терпкий вкус, и запах детских воспоминаний о взрослой жизни витал вокруг, и многим замужним дамам это нравилось.

Знаю, что вредно для здоровья. Но, с другой стороны, – его тоже надо на что-то тратить.

Надо было заскочить в редакцию. Подхватить заказ. Выкрасть у секретарши Леры пару конфет. Пошантажировать бухгалтерию и попутно узнать, к кому (или от кого) ушла очередная жена.

Затем заскочить в грузинское кафе напротив, отдать долг. Слава Богу, с хозяином на короткой ноге и у меня там беспроцентный кредит.

Потом съездить в студию к Шишову, нащелкать девок для рекламы макарон, и после трех я совершенно свободен. Непонятно зачем, но сам факт радовал.

Я осмотрел комнату. Диван. Журнально-питейный столик. Пошарпанный комод. И фотографии на стенах. Я только сейчас осознал, что на них нет людей. Вот старая рыбачья лодка. Весло вывернулось на уключине и махало мне. Вот дом со съехавшей, почти воткнувшейся в землю кровлей. Фотография елочного шара. Зачем-то фото советской настольной лампы, причем это фото висело над весьма прогрессивным торшером. И трехколесный велосипед на вершине холма.

Человеческая цивилизация была на каждом снимке, но людей не было. Стало грустно и совершенно ясно, что в жизни у меня то же самое. Вещи, услуги, деньги опять же, и нет людей. А может, и к лучшему.

Где-то прочитал «На какой бы совершенно необитаемый остров вы бы ни попали – ваше одиночество всегда с вами», и это полностью отбивало желание провести отпуск одному.

Вот так-то… Прожил тридцать с гаком, и все, чем смог себя окружить – плоские вещи в рамках. Ограничено и обезличено.

От глубоких самокопаний и жалости к себе отвлек треск телефона на кухне. Межгород. Мама.

Я выдохнул и пошел отвечать.

– Сынок, здравствуй.

– Мам, привет.

– Как ты там? Как твои дела?

– Да вроде все в порядке. Питаюсь регулярно. Курю мало, – соврал я.

– Врешь, – ответила мама. – Ты куришь, как генерал перед атакой. Всю квартиру провонял, небось.

– Я проветриваю, – ответил я.

– Ты давно не приезжал. Знаю – дела. Но я соскучилась и волнуюсь. Ты кого-нибудь себе нашел?

– Нет пока. Но я в поиске.

– Ты уже скоро можешь себе фамилию поменять на Следопыт. Глеб Следопыт.