Сорочья усадьба - [76]

* * *

Я понимала, что вижу Сорочью усадьбу в ее нынешнем состоянии в последний раз. Сидя в ярко освещенной больничной палате «Скорой помощи» и ожидая осмотра, я еще раз мысленно проходила по дому и по очереди прощалась со всеми его комнатами. Начала с прихожей, потом прошла по коридору мимо огромного обеденного зала с его немыслимо длинным столом, вокруг которого выстроились сделанные в том же стиле стулья с прямыми, высокими спинками, постояла в гостиной с ее пыльной, мягкой и облезлой мебелью и обвисшими обоями. Двинулась дальше по коридору, остановившись в курительной комнате с золотистыми обоями, на которых рядами выстроились рамки с бабочками и другими насекомыми, прошла мимо сырой ванной комнаты с ее покрытыми плесенью, как на вокзалах, плитками и пятнистой ванной, и оказалась на кухне, в сердце всего дома. Потом библиотека, где, как всегда, было тихо, и книжные стеллажи целиком закрывали по периметру стены. Задержалась немного в «зверинце», шепотом обращаясь к чучелам животных и к шкафам, заполненным диковинными образцами: я еще вернусь за вами, у вас у всех будет новый дом. Попрощалась с дедушкой: он поднял голову от кролика, над которым мы работали вместе, и обнажил фальшивые зубы, и я не удержалась от смеха. По черному ковру, такому толстому, что он не износился за много лет, я поднялась вверх по лестнице и по коридору прошла к красной комнате, спальне дедушки с бабушкой; кровати накрыты покрывалами с оборками, растительные узоры на шторах, закрывающих огромные стрельчатые окна, так что не очень заметно, что они такие большие, выцвели.

И везде беспорядок, который мне так и не удалось убрать до конца. Теперь пусть другие с ним разбираются и готовят дом к реконструкции. Наверняка большинство вещей отправят на склады Армии спасения, а то и на свалку. Я заглянула в каждую из спален; совсем скоро они превратятся в номера для постояльцев со смежными ванными комнатами и новыми кроватями; наконец дошла до конца коридора, делающего поворот под прямым углом к половине для прислуги, с ее крохотными комнатками и холодной ванной комнатой. Постояла немного у двери, ведущей в башню, не решаясь войти, но все-таки толкнула ее, поднялась по лестнице и оказалась в залитой светом комнате, где от вида, открывающегося за окнами, захватывало дух. Попрощалась с бабушкой, обрезающей розы в саду, и с юным Чарли, скачущим на лошади с другими мальчишками в сторону холмов.

Наконец, отвернувшись от окна, попрощалась с Тесс, которая сидела на матрасе, завязав узлом простыню над грудью и скрестив свои длинные красивые ноги. Она курила сигарету, которую ей скрутил Джош, и, увидев, что я смотрю на нее, пустила в воздух струю дыма и сняла прилипшую к языку табачинку.

— Ну, как, с тобой все будет нормально? — спросила я, но она ничего не ответила, только улыбнулась и повернулась ко мне спиной, в последний раз показав мне свою татуировку с птицей.

Как ни странно, нос оказался не сломан, хотя к этому было близко. Видок у меня был еще тот, настоящее пугало; меня отослали домой, прописав какое-то сильное обезболивающее, которое я немедленно приняла и мгновенно уснула в машине. Чарли, после нескольких моих, впрочем, довольно слабых протестов и жалобных просьб о том, что я хочу вернуться обратно в Сорочью усадьбу, что у меня там осталась незаконченная работа и все такое, отвез-таки меня в город. Но я-то знала, что работа завершена. Чарли обещал упаковать мои вещи и закинуть их мне как-нибудь на недельке вместе с моей бедной машиной.

— В общем, ты должна как следует отдохнуть, — сказал он. — Пока никакой работы.

Он высадил меня возле ателье татуировок, над которым была моя квартирка, и отбыл, а я еще долго сидела у окна, смотрела на огни порта, на рабочих, всю ночь грузивших контейнеры на огромные корабли, неясно вырисовывающиеся на фоне темной воды. Был субботний вечер, и я знала, что Рита сегодня придет поздно; я надеялась, что она вернется одна, не притащит за собой на буксире каких-нибудь матросов. С улицы внизу доносились крики и громкий смех, выходящие из паба на углу разглядывали витрину ателье Роланда. Возможно, в другие времена ателье оставалось бы открытым, чтобы подцепить клиента из матросни с кораблей или еще кого, какого-нибудь случайного джентльмена.

Когда действие обезболивающего закончилось, я села в постели: мне не спалось. Я включила лампу с розовым абажуром, которая осветила стену, где у меня были развешаны фотографии женщин с татуировками. Я посмотрела на свои наколки и подумала, насколько более красивы, более изящны стали они с развитием технологии. Я описывала татуировки Доры, назвав их утонченными и высокохудожественными, но если б они у нее в самом деле были, то оказались бы такими же грубыми и топорными, как и на висящих передо мной фотографиях, с толстыми и неровными линиями, отсутствием изящной штриховки, полутонов и тонких цветовых переходов. Интересно, думала я, что именно из того, что я навоображала себе, могло быть правдой? Ведь что я сделала? Просто собрала все наиболее яркие факты вместе и попыталась свить из них для Генри с Дорой уютное гнездышко.