Сорняк, обвивший сумку палача - [9]

— Он нормальный, — сказала я. — Ведет довольно грустный образ жизни.

— А, — произнес Руперт, — знаю, что ты имеешь в виду. Похороны и тому подобное.

— Да, — подтвердила я. — Похороны и тому подобное.

Но я скорее имела в виду Синтию.

— Где тут провода? — неожиданно спросил Руперт.

На миг я была ошарашена. Должно быть, я выглядела крайне несообразительной.

— Провода, — повторил он. — Ток. Электричество. Хотя не думаю, чтобы ты знала, где это, не так ли?

Так получилось, что я знала. Лишь несколько недель назад меня насильно завербовали в помощь миссис Уитти, я стояла с ней за сценой и помогала передвигать массивные рычаги дряхлого пульта управления осветительной аппаратурой, когда ее первокурсники — балетные танцоры — порхали по подмосткам на репетиции «Золотых яблок солнца», Помона (Дейдре Скидмор в сачке для ловли бабочек) соблазняла сопротивляющегося Гиацинта (краснолицего Джеральда Планкетта в импровизированных лосинах, перешитых из пары длинных брюк), демонстрируя ему вечнозеленый ассортимент фруктов из папье-маше.

— Направо от сцены, — сказала я. — За черной первой кулисой.

Руперт моргнул раз или два, бросил на меня колкий взгляд и зацокал по узким ступенькам на сцену. В течение нескольких секунд мы слышали, как он бормочет что-то себе под нос в сопровождении металлических звуков хлопающих приборных панелей и включающихся и выключающихся переключателей.

— Не обращай на него внимания, — прошептала Ниалла. — Он всегда нервничает с той самой минуты, когда объявляют представление, и до финального занавеса. Помимо этого, он, в общем-то, нормальный.

Пока Руперт возился с электричеством, Ниалла начала освобождать связки гладких деревянных шестов, туго стянутых кожаными ремешками.

— Сцена, — пояснила она. — Это все совмещается с винтами и гайками-барашками. Руперт разработал и сделал все это сам. Осторожно — пальцы.

Я подошла к ней помочь с более длинными связками.

— Я сама справлюсь, спасибо, — сказала она. — Делала это сотни раз, довела до автоматизма. Единственное, что надо делать вдвоем, — поднять пол.

Шорох за спиной заставил меня обернуться. Сзади стоял викарий с довольно несчастным выражением лица.

— Не лучшие новости, боюсь, — сказал он. — Миссис Арчер говорит, что Берт уехал в Лондон на учебу и вернется только завтра, и никто не берет трубку на ферме «Голубятня», где я надеялся вас разместить. Но миссис Ингльби нечасто отвечает на телефон, когда она одна дома. В субботу она привезет яйца, но это слишком поздно. Я бы предложил дом священника, но Синтия довольно решительно напомнила мне, что мы как раз красим гостевые комнаты: кровати вынесены в коридор, шкафы загромождают лестничные пролеты и так далее. Это сведет с ума, действительно.

— Не беспокойтесь, викарий, — произнес Руперт со сцены.

Я чуть не выскочила из кожи. Забыла, что он там.

— Мы расположимся прямо здесь, на церковном дворе. В фургоне есть хорошая палатка с шерстяными пледами и резиновым полом, маленький примус и консервированные бобы на завтрак. Нам будет уютно, словно клопам в одеяле.

— Что ж, — ответил викарий, — если бы дело касалось только меня, я…

— Ах, — перебил Руперт, подняв палец. — Я знаю, о чем вы думаете: нельзя, чтобы бродяги разбивали лагерь среди могил. Почтение к дорогим почившим и так далее.

— Ну, — признал викарий, — в этом есть ничтожная доля правды, но…

— Мы устроимся в незанятом углу, хорошо? Никакого осквернения. Не первый раз нам доведется спать на церковном кладбище, правда, Ниалла?

Ниалла слегка покраснела и стала зачарованно разглядывать что-то на полу.

— Что ж, полагаю, вопрос решен, — подытожил викарий. — На самом деле у нас мало вариантов, не так ли? Кроме того, это лишь одна ночь. Что в этом плохого? Боже мой! — воскликнул он, взглянув на часы. — Как tempus быстро fugit! Я дал Синтии торжественное обещание сразу же вернуться. Она готовит ранний ужин, видите ли. Мы всегда ужинаем рано по четвергам, из-за хора. Я бы пригласил вас присоединиться, но…

— Не стоит, — перебил его Руперт. — Мы и так достаточно обременили вас сегодня, викарий. Кроме того, верьте или нет, но Ниалла — дока по части приготовления яичницы с беконом на костре. Мы поедим, словно корсиканские бандиты, и уснем, словно мертвецы.

Ниалла чересчур осторожно присела на еще не открытую коробку, и я заметила, что она внезапно устала. Темные круги под глазами, казалось, появились так быстро, как грозовые облака на фоне луны.

Викарий потер подбородок.

— Флавия, милочка, — сказал он. — У меня блестящая идея. Почему бы тебе не прийти завтра с самого утра и не помочь? Уверен, «Куклы Порсона» весьма обрадуются услугам энергичной помощницы. Завтра мне надо навестить на дому больных, в том числе лежачих, и Алтарную гильдию, — добавил он. — Ты могла бы послужить моим locum tenens,[13] так сказать. Предоставить нашим гостям свободу действий, что ли, помимо помощи в качестве мастера на все руки.

— С радостью, — сказала я, делая едва заметный книксен.

Ниалла, во всяком случае, вознаградила меня улыбкой.

Снаружи, на задней части церковного двора, я подняла из травы «Глэдис», мой верный велосипед, и через несколько секунд мы уже летели по испещренным солнечными пятнами и тенями переулкам домой в Букшоу.