Сопряжение - [37]

– Софа! – Николь нахмурилась. – Что за выражение?

– Но ведь это правда! Ты знаешь, он даже помощниц не стесняется, как пееееер…

– Все, я поняла. Но давай, пока мы не переедем на самый высокий этаж, ты постараешься не выражаться о других людях в такой манере?

– Хорошо, мамочка. – хитро прищурилась девочка, возвращаясь к схемам.

– Не сиди долго. Скоро вернется Оливия, и мы будем ужинать.

Женщина вышла на кухню, и вскоре послышался присущий кухонным заботам звук. На плите тушилось мясо, в небольшой кастрюльке кипел мелкий картофель, а на столе стоял противень с печеньем, готовый отправиться в разогретую духовку. Николь напевала под нос, двигаясь в такт мысленной мелодии. Она открыла дверцу духовки, пошатнувшисьот ожидаемо горячего воздуха, когда услышала крик.

– Мама! – перепуганный голос Софии заставил опрометью броситься в комнату. Противень гулко упал на пол, отчего сырое тесто подпрыгнуло и сбежало на дорожку.

– София! – Николь ворвалась в комнату, ища глазами ребенка.

– Что это, мам? – девочка стояла посреди комнаты, а перед ее лицом потрескивала яркая точка, от которой потянулись тонкие нити.

– Назад! – Николь бросилась к дочери, отталкивая ту к выходу, но так и не успев отойти самой.

Пространство разорвалось, и жгучая боль пронзила правую половину тела. Николь упала на пол с ужасом повернув голову к больному месту, не в силах дышать. Сквозь красную пелену она видела перепуганное лицо Софии. Девочка бросилась к матери, но Николь, в попытке оградить ребенка от вида раскуроченного тела, попыталась оттолкнуть ту.

– Люблю… – прошептали ее губы, когда мир потемнел.

– Мам! Мам! Нет! Пожалуйста не умирай! – плакал ребенок, тормоша тело, захлебываясь в слезах. – Зачем ты так? Мы должны были жить на самом высоком этаже! Пожалуйста, проснись…

Девочка встала, вытирая красной от крови рукой глаза. В коридоре послышались стуки, словно кто-то пытался вломиться, и очень скоро грохот ознаменовал успех. Потрясенный ребенок сделал шаг назад. Под ногой оказалась пустота. Взмахнув руками, София сорвалась сквозь разрыв в пенящееся внизу море.

Ни София, ни Николь не знали, что как только патрульные зашли в квартиру, на ступеньках появилась Оливия. Перепуганная девочка, завидев пустой проем дверей, юрко проскользнула в квартиру.

– Кто пустил сюда ребенка? – услышала она низкий женский голос, когда вихрем вбежала в комнату. – Уберите ее!

– Это моя мама! – закричала Оливия, вырываясь из схвативших ее рук и упав возле Николь. Она отмахнулась от колышущихся в воздухе ядовито белых нитей и прижалась к матери, заплакав.

– Не смотри, девочка, не смотри туда. – Кто-то схватил ее под руки, оттаскивая от тела и прижимая к себе. – Идем на кухню, не будем мешать патрульным.

Усадив ребенка на табурет, коренастый мужчина присел рядом, взяв со стола полотенце и попытавшись вытереть измазанные в крови руки Оливии. Девочка как-то резко престала плакать, наблюдая за красными разводами на ткани.

– Как тебя зовут? – спросил мужчина, удивляясь поведению ребенка.

– Оливия. – девочка подняла желтоватые глаза на странного незнакомца. Его лицо полностью покрывала короткая шерсть, круглые уши выглядывали из-под густой шевелюры, а вполне человеческие глаза смотрели с тревогой.

– Когда вернется твой отец?

– У меня нет отца. Мы жили с мамой… одни. – патрульный наверняка заметил заминку в ответе, но не придал тому значения.

– Скажи, в той комнате, – он запнулся, но тут же продолжил, – ты отмахнулась от чего-то. Что это было?

– Не знаю… – Оливия задумалась, но перед взором всплыло перепуганное лицо мамы. – Змеи. – выдавил ребенок, подтягивая колени к груди. – Очень много тонких… белых…

– Мне очень жаль твою маму, Оливия. – мужчина прикоснулся к туго заплетенным волосам. – Но ты должна быть сильной. Пускай она тобой гордится.

Девочка не шелохнулась, лишь прикрыла глаза, пообещав не сбегать. Через четверть часа на место происшествия прибыла служба опеки, и ребенка отправили в интернат. Еще через несколько месяцев, когда Оливия прошла тесты, ее зачислили в специализированную школу и дальше академию, где брал начало путь патрульных седьмого округа.

Акт 3

Жизнь – это непрестанная борьба, в которой каждый борется своим оружием. Умный – своим умом, сильный – силой, подлый – подлостью и т. д.

Юрий Вяземский "Дневник Шута"

Глава 17 Первая кровь

Райс, Именанд, 5025 год по земному календарю.

Сегодня Оливия вновь проснулась до рассвета, но в порядке исключения ее не будил привычный писк коммуникатора. Напротив, она прекрасно помнила, как Юлиан отобрал его, передав несуразному пареньку в очках. Девушка лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим чувствам. По всем законам логики, после пережитого прошлым вечером, она должна была как минимум валяться в беспамятстве несколько дней. Однако уже сейчас организм во всю боролся с попытками уснуть, а мозг, не иначе как в знак солидарности, начал выстраивать гипотезы грядущих событий. Неожиданно Оливия встрепенулась и задрожала.

Рывком поднявшись, она огляделась. Небольшой светильник, вырубленный из черного камня с парящим кристаллом, мерно мерцал в темноте. Часть комнаты оставалась во мраке, и девушка могла видеть лишь очертание большой кровати со светлой периной и бархатное кресло рядом. В кресле, подложив руку под голову, дремала немолодая женщина. Ее светлые волосы были убраны в высокий хвост, который немного растрепался во сне. На пухлом лице Оливия не нашла ни одной морщинки, не говоря уже о каких-либо признаках мутации. Впрочем, рассматривать незнакомую соглядатаю желания не было. Сердце колотилось как бешеное, а следом холодная дрожь новой волной захлестнула ее. Девушка обхватила ноги руками и, как в детстве, уткнулась лбом в колени, пытаясь успокоиться.