* * *
Что-то происходило. Несмотря на то, что занятия никто не отменял, несколько лекций были сорваны неявкой преподавателей. Молодые практикантки, заменившие маститых профессоров, ничего вразумительного сказать не могли. Преподаватель общей анатомии, мрачная неулыбчивая скелле, явившаяся, к удивлению студенток, на практические занятия, отмахнулась от вопросов — мол, не ваше дело. Куратор группы исчезла и не появлялась уже пятый день. Ходили самые дикие и нелепые слухи. Болтали, что его величество при смерти, пока он лично не объявился на очередном дворцовом приеме. Судачили, что будет война, но не могли договориться, с кем и почему. Те, кто поумнее, предполагали, что исчезновение высшего преподавательского состава как-то связано с закрытием главной обители Ордена в Арракисе и срочным отъездом в неизвестном направлении Старшей сестры. Еще более запутывало ситуацию то, что сам город жил как ни в чем не бывало, и непонятное напряжение, витавшее в университете, не выходило за пределы узкого мирка высших скелле.
Фар и Онора недавно перешли на выпускной курс и, наконец-то, лишились опеки личных наставников. Теперь девушки были почти настоящими скелле и им позволялось то, о чем не могли и мечтать младшие сестры. Последние были уверены, что уж кто-кто, а отпрыски настоящих аристократических семейств, пусть и не из древних, к тому же без пяти минут представительницы настоящей касты избранных, должны быть в курсе непонятных событий. Они постоянно атаковали подруг то прямыми и неуклюжими требованиями, то тончайшими дипломатическими маневрами, в конечном счете сводившимися к одному — выведать, что происходит. В немалой степени этому способствовало то, что Фар, распознав очередного разведчика, неизменно принимала отрешенный и загадочный вид, отвечала как будто заученно и неохотно, что только убеждало того в их информированности. На самом деле они знали не больше, чем остальные. Даже те из них, кто были сестрами во всех смыслах — не только скелле, давшими присягу Ордену, но и послушницами обители — терялись в догадках. Единственное, что было достоверно известно девушкам: Старшая сестра и большая часть руководства Ордена покинули Арракис.
Несмотря на свой высокий статус, подруги по-прежнему не могли свободно оставлять территорию интерната, где проживали все студенты независимо от их происхождения. Во многом дружбе способствовал тот факт, что в небольшой комнате, жавшейся к угловой башне интернатской галереи, они провели вместе долгие пять лет с тех пор, как была определена их судьба и их сочли достойными того, чтобы продолжить обучение. Хочешь не хочешь, но ты обречен стать близким человеку, с которым разделяешь жилье и общее занятие долгие годы. Если бы не их дар, то вряд ли Фар — отпрыск благородного семейства с давним аристократическим прошлым, что было сразу же видно по длине ее имени, — подружилась бы с Онорой, которая, хотя и принадлежала к аристократии, но статусом пожиже — ее семья относилась к тому вечно кипящему слою низших аристократов, который постоянно пополнялся новыми членами или терял старых в зависимости от удачливости, а по большей части финансового положения семейных предприятий. Дар, доставшийся им по рождению, должен был навсегда уравнять их, определив их принадлежность к высшей закрытой касте общества Мау, но, как это чаще всего и бывает в жизни, даже если ты скелле, это скорее повод укрепить положение твоей семьи, чем безвозвратная потеря для нее. Пожалуй, лишь истинные сестры, давшие обет, обретали новую семью — Орден. Хотя надо признать, мало кто из них принадлежал от рождения к благородному обществу, несмотря на то, что чаще всего это были сильные и талантливые скелле.
По старинному правилу, все студентки после заката солнца обязаны были находиться на территории интерната. Теплые длинные вечера и ночи Арракиса способствовали тому, что с наступлением темноты все шесть дворов закрытой для посторонних территории превращались в вечно бурлящий жизнью женский клуб. Несмотря на все усилия кураторов, остановить или хотя бы упорядочить это движение еще никому не удавалось. От этого страдали не только пожилые тетки, служившие надзирателями над этой стихией, полной молодости и нерастраченной энергии, но и сами студентки, возжелай кто-нибудь из них отгородиться от докучливого внимания коллектива. Аристократическое происхождение давало подругам минимальную защиту, сводящуюся по большому счету к видимому соблюдению правил этикета: вломиться в их комнату без разрешения обитателей было бы оскорблением. Однако общее напряжение, царившее последнее время в университете, разогревало стихию этого замкнутого мирка, грозя прорвать последние условные преграды, защищавшие подруг. Все это привело к тому, что девушки буквально наслаждались дарованной новым статусом выпускниц привилегией посещать крыши угловых башенок, откуда открывался обзор манящего переливающимися огоньками города.
Ночь была темная. Облака, набежавшие с океана, закрыли звездное небо. Город уже утих — не гуляли подвыпившие компании, не переливался бегущими огнями хорошо видимый сверху речной порт. Лишь городская стража, легко определяемая по характерному свету магических светильников, вычерчивала замысловатые маршруты на потемневших проходах между домами. Три широких кривоватых аллеи, почти настоящие улицы — редкость для Мау — вели от порта сквозь живую темную ткань столицы куда-то прочь, во тьму. Ровным рядом бусин на черном бархате обозначал себя единственный здесь мост через великую реку, отвечавшую ему цепочкой дрожащих отсветов. Да еще по одной из аллей медленно полз запоздавший караван повозок. Все. Темно и тихо. Больше шума доносилось со двора интерната, чем с простора огромного города, — какие-то возгласы, обрывки разговоров, стуки дверей.
