Феникс - [3]

Река распахнулась простором и прохладой, луч поднявшегося над далекими горами светила погладил пока еще ласковым теплом лица. Далекий правый берег прятался в утреннем тумане, но многочисленные лодки и баржи уже расползались по водной дороге по своим делам. Набережная шевелилась массой народа, стремящегося главным образом в одном направлении — к порту. В отличие от предыдущего дня наступающий обещал быть ясным и жарким. Формально девушки еще не стали настоящими скелле, но встречные уже чувствовали их природу и, несмотря на обязательную для университета униформу — ненавидимые всеми студентками длинные темные накидки поверх платья, аккуратно огибали, кося взглядами, высокомерную парочку молодых волшебниц, целеустремленно шагающую вместе с толпой.

Куратор нашлась там, где и договаривались — недалеко от центральной лестницы, широкой каменной полосой очерчивающей берег напротив самых почетных причалов. Суетливый, кипящий жизнью порт раскинулся еще дальше — там темнела сплошная масса водоплавающих посудин, зримо демонстрирующая ток жизни большого города. У протянувшихся ровной щеткой плавающих причалов напротив главной лестницы стояли лишь несколько сонных яхт да разгружался пассажирский паром, обслуживавший несколько больших островов на реке, которым не посчастливилось оказаться в стороне от моста. Девушки поздоровались с Орост. Еще довольно молодая скелле явно нервничала и едва ответила на их приветствие, постоянно осматриваясь. На широкой полосе набережной ничего особенного заметно не было. Разве что вдали виднелась парочка таких же, как и они, знакомых студенток с другого факультета в сопровождении своего куратора. Пока девушки обсуждали, каким образом те умудрились обогнать их, ведь Фар и Онора покидали интернат первыми, едва только распахнулась неширокая калитка, ведущая наружу, как рядом словно из воздуха появился молодой паренек, ловко выскочивший откуда-то из городских глубин. Протянув куратору крохотную трубочку записки, он не говоря ни слова рванул, маневрируя среди негустого потока пассажиров парома, по направлению к знакомой троице.

Орост молча прочла записку, что-то прошипела недовольно и обернулась к подругам.

— Остаетесь здесь. Ждете меня. Ни во что не вмешиваетесь, ничего не предпринимаете, кто бы вас об этом ни просил. Ясно?

— Ясно, — кивнула Онора.

— А зачем нам тогда здесь стоять? — с невинным видом поинтересовалась Фар.

— Чтобы не потерялись, — ледяным тоном ответила куратор и, ничего больше не говоря, зашагала к ближайшему проходу между парочкой богатых купеческих усадеб, высокие крыши которых украшали пестрые цветные коньки, вторящие тех же цветов флагам, развешанным по углам зданий.

— Чего делать будем? — спросила Онора Фар, рассматривающую таких же студенток в отдалении, куратор которых, в отличие от Орост, никуда не ушла, а стояла у ближайшего парапета, что-то высматривая на реке.

— Не знаю, — рассеянно ответила та, в свою очередь всматриваясь в изгиб реки, уходящей в многочисленные рукава начинающейся ниже дельты, протянувшейся до недалекого океана.

— Ух ты! Я знаю эту яхту! — воскликнула Онора, заметив появившийся оттуда длинный хищный силуэт, увенчанный неожиданно светлой, почти белой надстройкой.

— Еще бы, — согласилась Фар. — Уры.

Сказала и почувствовала легкое недовольство. Несмотря на то, что ее семья принадлежала к тем, кто участвовал в выборах монарха, то есть фактически могла бы и сама претендовать на то, чтобы ее представитель был избран, Фар всегда точно знала, что им никогда не преодолеть этот призрачный рубеж. Причиной тому была кровь. Формально равная в правах аристократия, тем не менее отчетливо делилась на белых и черных. Черными называли немногочисленных потомков древних владык Мау, сохранивших темный цвет кожи первых переселенцев с таинственной прародины. Распределение ролей между ними отчетливо иллюстрировала непреходящая мода на глубокий загар среди основной части так называемой белой аристократии.

Яхта стремительно приближалась, не обращая внимания на многочисленную мелочь, торопливо убегавшую с ее курса. Внизу раздались крики — паром, до того неспешно грузившийся на своем законном причале, отдавал концы. Не успевшие запрыгнуть пассажиры бежали вприпрыжку по лестнице, им кричали, поторапливая, матросы причальной команды.

— Чего это они засуетились? — спросила, не ожидая ответа, Онора.

— Может, все из-за них? — с сомнением проговорила Фар, разглядывая красивое судно, ходко поднимавшееся против течения.

То прошло выше, и на мгновение подумалось, что яхта Уров шла не в Арракис, но нет — резко развернувшись, она словно зависла на минуту на месте, сверкая белой надстройкой в лучах низкого солнца, и уже медленно и не спеша двинулась прямо к девушкам, точнее, причалам, раскинувшимся у их ног.

— Фар! — дернула подругу за рукав Онора. — Нам кричат.

Та повернулась. Парочка таких же, как и они, студенток, уходила с набережной. Сопровождавшая их немолодая скелле что-то выкрикнула и махнула рукой, явно призывая их присоединиться. Девушки, не сговариваясь, подняли руки в ответ, но и не подумали подчиниться. Приказ их собственного куратора был однозначен — оставаться на месте и не выполнять ничьих распоряжений. Суровые годы тренировок и ежечасной дрессуры вбили в них безусловное подчинение командам старших. Поэтому подруги и не думали двигаться с места.