Соня, уйди! Софья Толстая: взгляд мужчины и женщины. Роман-диалог - [79]

…» Это очень распространенное убеждение, что в жизни Толстого вдруг появился «какой-то человек», бог знает кто, бог знает откуда, «какой-то Чертков» и т. д.

Начнем с того, что Владимир Григорьевич Чертков (1854–1936) был не «кто-нибудь», а князь. И хотя его родители и предки не были столь родовиты, как Толстые, но все-таки весьма родовиты, а главное куда более близки ко двору, непосредственно к императорам. И Чертковы были куда богаче Толстых, только в Воронежской губернии у них было 30 тысяч десятин плодороднейшей земли.

Чертков родился в знатной и богатой семье. Его мать, Елизавета Ивановна Черткова, урожденная графиня Чернышева-Кругликова, была влиятельной женщиной в петербургских аристократических кругах. Ум, красота, властность выделяли ее в высшем свете. Ее дядя, граф Захар Чернышев, был декабристом, сосланным в Сибирь. Ее тетка была замужем за другим декабристом, Никитой Муравьевым, и последовала за мужем в ссылку. Ее рано начали вывозить в свет, и на первом же придворном балу Николай I задал юной красавице испытующий вопрос о ее дяде. Она смело ответила царю, что сохраняет к дяде самое сердечное отношение. В результате ее уважали при дворе. Александры II и III запросто приезжали к ней и ее мужу в гости. Но когда ей предложили сделаться статс-дамой, она не согласилась. Через несколько лет после женитьбы она вовсе отказалась от светской жизни, найдя себя в религии и став последовательницей модного английского проповедника лорда Редстока. Кстати, мужем ее сестры был полковник Пашков, которого она познакомила с Редстоком, таким образом посодействовав возникновению в России секты «пашковцев».

Елизавета Ивановна не просто любила, она обожала своего сына. Старший и младший ее сыновья, Гриша и Михаил, умерли рано. Средний сын стал кумиром семьи. Все считались с его волей, каждый старался доставить ему удовольствие.

Отец Черткова, Григорий Иванович, служил флигель-адъютантом при Николае I и генерал-адъютантом при Александре II. В военных кругах он был известен особенным знанием строевой службы, которое имели офицеры, начинавшие карьеру в гвардии Николая I. Он прошел путь от командира полка до начальника дивизии, был автором распространявшейся в войсках «Солдатской памятки». После гангрены и ампутации обеих ног последние десять лет жизни он возглавлял Комитет по устройству и образованию войск.

Его родная сестра была замужем за графом Шуваловым, консервативным идеологом эпохи Александра II. Его брат, Михаил Иванович Чертков, был наказным атаманом Войска Донского, а затем киевским и варшавским генерал-губернатором.

Существует акварельный портрет работы самого Делакруа 1860 года, где Елизавета Ивановна Черткова изображена с шестилетним сыном Володей. Она одета в длинное бархатное платье, которое стелется по земле. Мальчик — ангелочек в шароварах, лаковых сапожках и кругленькой шапочке. Интересна его поза: властной правой ручкой он удерживает мать за складки платья, а левой — не то указывает ей правильный путь, не то спрашивает: «Что там?»

Отличительной особенностью воспитания Черткова было то, что он вырос в религиозной атмосфере. Главный «пункт» учения Редстока заключался в исключительной вере в божественность Христа, силу искупления Его кровью грехов человечества. Ко времени знакомства с Толстым Чертков был подвержен влиянию Редстока и секты «пашковцев». Затем под влиянием Толстого он отказался от этого, но сектантские настроения сохранялись в нем всю жизнь. Как и мать, он был склонен к прозелитизму, одержим горячим стремлением «обращать» несчастных и заблудших в свою веру.

Детство Черткова было детством аристократического барчонка: няни-англичанки, гувернеры, домашнее обучение, чтобы в школе, не дай бог, не заболел. Он был очень красив — тонкий, стройный, на голову выше других, с большими серыми глазами под изогнутыми бровями. Он был остроумен, правдив и порой слишком прямолинеен. Его кошелек всегда был открыт для товарищей. Служа в гвардии, Чертков кутил в Петербурге, играл в рулетку, заводил содержанок. «Двадцатилетним гвардейским офицером, — писал Чертков, — я прожигал свою жизнь „во все нелегкие“».

Но в обязанности гвардейских офицеров входило дежурство в госпиталях. В 1877 году (в тот год, когда в Толстом начался духовный кризис) Чертков испытывает потрясение при виде умирающего солдата, с которым они читают вслух Евангелие. С этого времени он не может жить как раньше. Не может служить в армии и даже просто не может жить. Как это похоже на то, что происходит с Толстым, но только в пятидесятилетнем возрасте! Когда Чертков явился к нему, Толстой, несомненно, должен был чувствовать зависть к молодому конногвардейцу, который одновременно с ним встал на путь истины, но еще полным физических сил, с нерастраченной энергией и большим запасом времени впереди.

Блестящий конногвардеец, в каске с двуглавым орлом, красавец собой, сын богатейшей и знатной семьи, Владимир Григорьевич приехал к Толстому сказать ему, что он разделяет вполне его взгляды и навсегда хочет посвятить им свою жизнь. В начале своего знакомства с нашей семьей Чертков был обворожителен. Он был всеми любим. Я был с ним близок и на «ты».