Соня, уйди! Софья Толстая: взгляд мужчины и женщины. Роман-диалог - [36]

Рождение в 1863 году первенца Сергея было для нее очень тяжелым! И весь период беременности, и сами роды, и первые годы жизни этого болезненного ребенка, который впоследствии станет крупнейшим музыкальным этнографом, знатоком русского и мирового песенного фольклора и проживет 84 года, скончавшись в СССР уже после Великой Отечественной войны.

Ее талант

П.Б./ Но вот на что я хочу обратить внимание. Посмотрите, как писательский талант Софьи Андреевны высоко взлетает именно там, где она описывает не духовную, а физиологическую составляющую семейной жизни. И в ее Дневнике, и в ее мемуарах нет более ярких картин, чем описание беременностей, кормления детей, их болезней, ранних смертей… Читать это порой больно, порой невозможно без внутреннего сопротивления давлению этого мощного женского писательского таланта на твою психику. Скажу даже: здесь она не уступает своему мужу, как бы соперничает с ним.

Вот в качестве примера описание того, как она переносила грудницу и чего ей стоило кормление их первенца.

Недоношенный, плохой мой мальчик все спал. Тельце его было желтое, грудь он не брал. Молодой, 18-летний организм вырабатывал огромное количество молока, которое заставляло меня страдать, так как вся железа, вся тонкая, чрезвычайно нежная кожа моя натянулась, и боль была невыносимая. Сколько ни старались заставить ребенка сосать, он не мог проснуться и все спал. Меня отдаивали, вливали с ложечки насильно молоко ребенку, потом приносили с деревни чужих ребят, которые были слишком велики и зубами прогрызли мне сосцы, раздражили их слишком сильным сосанием. Сосцы у меня растрескались и разболелись. Когда маленький сын мой наконец начал сосать, я просто кричала от боли, и никакие средства мне не помогали.

(С. А. Толстая. «Моя жизнь»)

Как вы думаете, она делала это сознательно? То есть, я хочу сказать, она понимала, какое это может произвести впечатление на читателя? Или это просто крик женской души?

К.Б./ Это очень интересный момент! Сказать вам однозначно, что это делалось Софьей Андреевной сознательно, я не могу. То, что в итоге получилось у нее, — невероятно сильно по эмоции и живописности, такой вот «анатомический реализм», который в русской литературе появился только в конце XX века. Можно смело сказать, что Софья Андреевна предвосхитила откровенную женскую прозу «крика души» еще в 1904 году, когда начала свои мемуары.

Смотрите, что еще здесь особенно любопытно. Я не думаю, что Софья Андреевна всерьез считала себя хорошим литератором. Она, конечно, увлекалась этим, писала рассказы, повести, но она жила с великим художником слова, она понимала это. Взять внимание читателей тем же, чем берет он, у нее не получилось бы никогда. Она сама считала, что завоевать равенство с Львом Николаевичем могла лишь тем, что недоступно ему, вот запись из Дневника: «Мои орудия, чтобы стать с Лёвочкой ровно, только дети, энергия и молодость…»

Что из этого следует? Что остается ей для описания, чего он не сможет понять и прочувствовать до конца? Беременность, рождение детей, кормление грудью, женские физиологические проблемы, выкидыши, смерть детей. Это исключительно ее поле. Он может наблюдать, может прислушиваться к ее рассказам. Но во всей красе, со всем эмоциональным накалом это может описать только она. Это во-первых.

Во-вторых, мне кажется, достигнуть такого эффекта воздействия на читателя ей позволяло то, что она к состоянию страдания тянулась сильнее, чем к состоянию блаженства. Скажу парадоксальную вещь — она любила страдание. Оно ей было понятно. Посмотрите, и в Дневнике, и в ее воспоминаниях моменты сильного страдания описаны, я бы сказала, с особой любовью. Вырисованы детально. Возможно, это какая-то патология, но тяжелые состояния (болезни, кризисы, катастрофы) у некоторых женщин вызывают прилив энергии и силы, запускают работу каких-то внутренних ресурсов, позволяют проявить таланты, которые при других обстоятельствах остаются скрытыми. В моменты страдания она ощущает себя на вершине своего героизма. И как любой человек, описывая свой подвиг, стремится выразить каждую деталь.

Она все-таки была потрясающей женщиной, не побоявшейся заговорить о самом женском и интимном публично. О том, что всегда остается за кулисами, о чем женщины рассказывают друг другу на «девичнике», на форумах для мамочек в интернете. Чего мужчины бояться слышать, потому что для них это слишком «женская история». Чисто женская работа, которую женщины должны делать где-то в уголке жизни, а потом возвращаться и украшать мир своим румяным видом и умными разговорами. И при этом, заметьте, она была женой в самом патриархальном смысле этого слова.

П.Б./ Вы сейчас сказали очень важные слова. Да, Софья Андреевна сочетала в себе патриархальное отношение к семейной жизни, когда доблесть жены заключается в служении мужу, с абсолютным «модернизмом» в этом вопросе. Да, в Дневнике и мемуарах она предвосхитила женскую прозу конца XX — начала XXI века с ее откровенным физиологизмом, когда законной темой литературы вдруг стали аборты, выкидыши и рождение мертвых детей. Софья Андреевна как писатель обогнала своего мужа на целый век. Так что еще вопрос: кто из них был круче в прозе — он или она?