Соната для флейты и альта - [6]

Вариации вальса

Ностальгируют вечно.

Я, врастая в быт пальцами,

Потенциально беспечна.

Если что мне судьбина

И обеспечила -

Это те три аршина,

Что и каждому встречному.

Вокруг них все мы вертимся

По орбитам ионным…

В нас несбывшейся версией

Дремлют наши Вийоны…

19.11.01

ВЕЧЕР (фантазия–ретро)

Вечереет. Вечер реет

Белым флагом. День сдается.

Золотым червонцем рдеет,

Западая в запад, солнце.

Безначальная дорога

Там теряется, где небо

Плату спрашивает строго

За день, прожитый нелепо.

По дороге — пни да ямы.

И усталая старушка

Семенит, крепясь упрямо

Вслед за отроком тщедушным.

Пожалеть никак не хочет

Бедолагу путник резвый.

Там, где круче, путь короче.

Так и ищет, где бы срезать.

А старуха в странной гонке,

Чуть живая от одышки,

Будто нитка от иголки,

Не отстанет от мальчишки.

Меж землей и небом прорезь

Ежедневно по червонцу

Принимает и за совесть,

И за страх не встретить солнца.

Там, где их ночлег оплачен,

Пыль дороги ляжет пухом.

Не оглядывайся, мальчик!

Поспевай за ним, старуха!

И пока старуха тенью

Мчит за мальчиком беспечным -

Пусть в архив сдается день мой,

Но еще не гаснет вечер…

Июнь 2003

Часть третья. Largo, amoroso

ДУША ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ

Отправлена Бог весть когда, нагая,

В заброшенном почтовом отделенье,

Куда сто лет не ходит адресат,

Лежит душа. Пылится под ногами.

И все еще надеяться не лень ей,

Что он придет, найдет, что будет рад…

Дистанция «рождение–погибель» -

У каждого своя. Но тело — это

Лишь тень души, незримо льющей свет…

В почтовом отделенье, на отшибе,

Душа чуть дышит, истекая светом.

А тень ее во тьме бредет сто лет…

Конец 70–х

РЕТРО–БЛЮЗ НА ТЕМУ «ВОРОНА»

Quoth the Raven,«Nevermore!»

Е. А. Рое

И опять не сплю ночей я:

Час плачевного кочевья.

За окном скрипят деревья,

Словно мачты корабля.

Снова прежняя бездомность,

Слов никчёмность, чувств бездонность.

Холод боли. Обреченность.

И качается земля.

Стыну. Вяну. И обману

С сладострастием гурмана

Сдамся поздно или рано -

Мне наскучила борьба.

Это просто старых бредней

Всплеск безмолвный, всплеск последний -

Снов бесследней, слёз безвредней:

Это просто — Не–Судьба…

1998

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЙ ПОЛОНЕЗ

До утра (а по–польски — do rana)

целовал я прекрасную грудь.

Zeby Ciebie nie tracic, Kochana,

я готов и на крестный путь!

(С. Чумаков. 1993)

Брат мой, брат мой! Открылось небо.

И разверзлась у ног земля.

Nic mi, nic mi od ciebie nie trzeba! —

Так, ветвями чуть шевеля.

Повторяет весенний ветер

Заклинанье, которым живу:

Ничего мне не надо на свете

От тебя… Превращусь в траву,

Или в воздух, которым дышишь,

В тень желанную или свет…

Может быть, ты тогда услышишь

Мой безмолвный привет?

Но, вкусив всех мучений адских,

Мне предписанных по судьбе.

Брат мой, брат мой! Совсем не по–братски

Я б хотела прижаться к тебе!

И тогда, растворяясь в небе

Зыбким облачком поутру,

Брат мой! «Nic mi nie trzeba od ciebie!» -

Вновь шепну тебе. И — умру.

1999

ВЧЕРАШНИЙ ДЕНЬ

День прополз, как по льду тюлень.

Половица скрипит под ногой.

— Что ты ищешь?

— Вчерашний день.

— Что ты шепчешь?

— Побудь со мной…

Под ногой шевельнулась тень.

Ей неймется на склоне дня.

— Что ты ищешь?

— Вчерашний день.

— Что ты шепчешь?

— Оставь меня…

Зимних сумерек вянет сирень.

В доме пусто. Мрачно. Мертво.

Что ищу я? Вчерашний день.

Что шепчу я? Так, ничего…

28–29.01.80

ПОДРАЖАНИЕ Н. ГУМИЛЕВУ

Мир огней и отражений,

Мир, ушедший безвозвратно,

Мир прозрачный, зыбкий, хрупкий

Ты когда‑то мне дарил.

Мир тоски и откровений,

Мир, сожженный троекратно

И воскресший в звездной крупке

Подарила я тебе.

В тех мирах мы и поныне,

Хоть и редко, обитаем

И душой опустошенной

Ищем смутно путь туда.

И в колодцах глаз не стынет

Отраженье тропок тайных -

Будто два умалишенных,

Мы храним бесцельно их.

С нами наши талисманы.

Сманят нас они — и снами

И туманами обнимут -

Мы напьемся допьяна

И уйдем в другие страны,

Где в толпе рожденных с нами

Затеряемся — и снимут

С нас оковы бытия.

Снимут с нас оковы страха,

Боли той, что застит зренье,

Мы поймем, что обретаем

Все, что было нам терять.

И растают стены мрака.

Станут видимы виденья.

И друг друга мы узнаем

И навеки сохраним.

Конец 80–х

СТАРАЯ СТРАСТЬ

Зверь свирепый, зверь косматый!

В клетке накрепко закрыт,

Сколько лет ты, сном объятый,

Был недвижим, как гранит.

Но нечаянный, внезапный

То ли оклик, то ли стон.

Будто звон упавшей капли,

Твой нарушил мирный сон.

И косматая громада

Отряхнулась, поднялась…

Вновь ты ожил, вновь ты рядом -

Скрыл все небо, застишь ясь.

И с упорством ярым, редким

Снова рвешься ты из пут,

Сотрясая прутья клетки

С прежней силой — тут как тут.

Бьешься, мрачен и неистов,

О решетку головой.

Вдруг примолкнешь, мой когтистый,

И скулишь с такой тоской!

Смотришь с горестным укором.

Умереть почти готов,

Молишь стонами и взором:

Путь открой, сними засов!

Не открою! Невозможно!

Пусть в тюрьме бушует шквал!..

Ах, зачем неосторожно

Кто‑то сон твой оборвал!

1999

ВОЗВРАЩЕНИЕ

Я подражаю Птицам:

У меня сломанное крыло.

Но взлететь мне необходимо.

Смерти кулак показать.

(С. Чумаков. Дерзость)

Ощущение крыльев вернулось.

Ничего невозможного нет.

Ты — мое возвращение в юность.

Ты мой пропуск туда, где запрет -

В край, куда с потаенной кручиной

Одинокое время бредет…

Там теперь высоко и пустынно.

И неслышен и легок полег.

Возвращаться в былое — нелепо?

Или шанс нам дарован судьбой?