Соната для флейты и альта - [5]

Иль бежала она впереди? Разве не так ты

Обращал вино свое в уксус — в отраву,

Много лет хранимую для особого случая,

Когда вырастет новый хозяин львиного прайда,

Когда Моцарт бездарно уснет — или лучше:

Доктор Джекиль выпустит своего Хайда -

Того, кто допишет тебе за тебя твой Реквием,

Поверяя алгеброй такты последние — звуки посмертные

Те, в которых сольются в одно семейство

Гений твой и твое — твое! — Злодейство!

Август 2002

МОСТ

На кладбище солнечном, сонном, спелом

Плодами прозрений земных,

Бреду, эфемерным касаясь телом

Тугой травяной волны.

Бреду, аки посуху, морем травным -

И поступь моя легка…

Бреду к бестелесным, как равная к равным

Лишь на свиданье — пока.

И чую, что бьюсь не своею волей

Над мелочной злобой дня,

Заранее из него уволена,

Но там зачем‑то хранят

Мои устаревшие фотографии -

Мусорный, пыльный архив,

К миллионам судеб других, уравненных,

Фактуру мою приобщив.

Свиданье окончено. Возвращаться

К вокзалу здешних сует -

Надо. К прежним своим несчастьям.

Сама за собою вслед,

Плыву, сохраняя остатки легкости,

Утратив вектор пути.

Иду, теряя чувство полетности -

Просто чтобы идти.

Сутулясь под плетью дня–экзекутора,

Вползаю на виадук.

Отсюда виднее распутий спутанных

Кукан — на него мой дух

Неласковою судьбой нанизан,

Пойман, повязан, пленен,

Бьется и стелется — низом, низом

Гонимый ветром времен,

Обреченный вечно утраченный вектор

Искать в неизвестных местах…

Мятущийся, разнонаправленный ветер

Сдувает меня с моста…

19.05.02

ЧЕТВЕРТОЕ ИЗМЕРЕНИЕ

Путь в четвертое измерение

Лежит через пучину познания,

Через пустыню жажды неутоленной,

Через собственное ничтожество

И всемогущество Высшей Власти,

Где Бог есть Любовь,

Обалдевшая от самой себя.

До полного изнурения

И до — по стенке — сползания

Пред чудотворной иконой -

В смерть. Из небытия и убожества.

Что за чушь — все наши земные страсти!

Но — прибоем — вновь, вновь

Накатывают, губя.

Путь в четвертое измерение -

Это прыжок в бездну.

В Зазеркалье, где Время

Тонет в Вечности и очертанья

Теряет, но хватка его сильней смерти.

Решаешься? Медлишь? Страшно?

Стоит подумать, ибо

Всякое откровение

Есть возможность вовсе исчезнуть.

Теряешь неведенья бремя…

В обмен на разочарованье.

В пламень из тверди.

Отведав этого брашна,

Сможешь ли — и кому — говорить «спасибо»?

И все же, решаясь, помни:

Предстоит еще путь обратный -

Без опознавательных знаков,

С бесчисленными тупиками,

Темными закоулками,

Где ты сам себе Ариадна,

Своего пути господин -

Один в ночи и в полдни -

И отзвук шагов многократный

Со всех сторон одинаков.

Кругом только голый камень.

Множатся звуки гулкие -

И вместо инстинкта стадного -

Гнет молчаливых льдин.

Но и это еще не главное.

Ибо мир, пока ты в нем не был,

Как и собственный твой дом в нем,

Уже стал «другой рекой».

Войдя в него, не узнаешь ты

Ни себя, ни мира, ни дома -

Если даже найдешь дорогу.

Но шансов на это немного.

Может, будет все по–другому:

Мир зацепит тебя самым краешком -

И как будто снова с тобой

Все, что любил ты и помнил

На земле. Но с тобой теперь небо -

И ты меж мирами в бессрочном плаванье…

Ведь пути из четвертого измерения,

Может быть, вовсе нет…

Май–июнь 2000

ЗАПОВЕДНИК ВОСПОМИНАНИЙ

Превращаешься с возрастом

в заповедник воспоминаний.

Вход по пропуску

Узнаваемо теплых глаз.

И все же, боясь браконьеров,

прячутся пугливые звери -

призраки неприкаянные

несостоявшихся встреч,

не спетых и не услышанных песен,

любви, заплеванной, как общественная уборная…

Неугасимой лампады

горит там напрасный свет -

на кладбище, где унавожена почва

убитыми влет мечтами.

Поливаемые обильно

настоем непролитых слез

многолетней выдержки,

произрастают там невероятные травы

и спрятанные в них цветы.

2002-2004

«Noli tangere circulos meos!»

Ночь — сгущенье бесплотных и тайных структур.

Ночь — пора, когда разрешаются узы

Злобы дня.

У меня -

отпуск. Ретроспективный тур

В Сиракузы.

На крыльце своем сидя, чертит палкою на песке

Сероглазый старик: он в отпуск давно ушел -

Еще мальчиком. И гуляет вдали от стен

Осажденного города — любопытен и неискушен.

Этот мальчик бежит над обрывом петляющей тропкой

И вот–вот до заветного добежит ключа…

Тайн коснется рукой благоговейной и робкой…

Эх, в расчетах не ошибиться бы сгоряча…

Чья‑то тень нависает, чертеж заслонив от света.

Он отмахивается: отойди, мол, не засти…

Подымает взгляд — с занесенным мечом, в доспехах -

Белокурый юнец. Глаза хмельные от власти.

Отрок, отрок! Сам мальчишкою был давно ли?

По тропинке над пропастью не тебя ли влекла тогда смелость?

Нет! Не тронь… — чуть шевелятся губы: «Noli…»

Чертежи мои! «Noli tangere circulos meos!»

Там, в таинственном линий сплетенье — ключ…

Тот, заветный… И ты ведь бежал к нему — помнишь?

Немигающий взгляд из‑под шлема всё так же колюч.

Он не помнит. Не видит. Не знает. И мыслит о том лишь,

Что он первым во вражеский город ворвался проворно.

Что любой в этом городе — враг. И как доблестный воин…

Что там шепчет старик? Что он так заслоняет упорно,

Над каракулями на карачках? Не все равно ли!

Раз!.. И дальше помчался… Темнеет под телом песок,

Размываются формулы, катеты, гипотенузы…

Кончен отпуск. Мне утро стучится в висок.

Сиракузы…

Осень 2001

НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ

Школяры на вакациях -

Где вы, братья–ваганты?

Меж стручками в акациях -

Меж вас мое место вакантно.