Сон, похожий на жизнь - [6]
Идиллия!
— Стоп. Про батю не надо пока.
С батей его мы запутаемся окончательно.
— Про себя давай.
— Погодь! Я не родился еще...
С ним, похоже, намаешься.
— Вышел батя — лишь в кочегарку взяли его, в воинской части... Боевой летчик!
Да, это несправедливо. Записал.
— Ну, дочь командира части подкадрил, в кочегарку к нему бегала. Короче — не утратил точность стрельбы!
Да. Как обиженный он уже не проходит: сломал чистоту жанра! Так и знал, что с батей запутаемся мы.
— Командир части их выгнал. Ну, в смысле батю с работы, дочь из дому!
Да. Удачный брак. Хуже не придумаешь. И это, похоже, характерная их линия жизни.
— В таком «Шанхае» жили, за занавеской. Часть за оградой стояла. А тут вольное поселение — домики из чего было лепили. Фанера, железо ржавое — на наш климат не так чтобы грело. Батя валенки валял. Ну — тут и я подоспел... валенок незапланированный. Жильцы в основном — из лагеря вышедшие, которым на Большую землю разрешения не было.
— Политические?
— Не. «Деловые» больше.
...Хорошая политическая тема ушла!
— Ну мы, пацаны, всюду бегали, не удержишь, и чем-то Пьяная Гора нас влекла. Чукчи ее священной считали, всяческие легенды имели, шаманы плясали возле нее, как-то одурманивала она их. А мы норы в ней рыли, играли в партизан. И обвалилось однажды! Друганы мои с ходу вырубились, ноги наружу — вскоре вытащили их. А я рыл, рыл, куда-то прорыться хотел... до сих пор, кстати, этим занимаюсь... Обвал. Тьма. Все!
Хорошее начало фильма.
— И вдруг — свет, голоса... как в раю!
— Какой рай? Ты же пионер был.
— Какой, на хер, пионер! Шпана... как мой батя в детстве.
Верной дорогой идем!
— Открываю глаза — стоит мужик. Улыбается. Потом узнал — новый секретарь крайкома Кузьмин! Лично поисковую группу возглавил — спас, можно сказать. Взял мою руку, пульс потрогал. Говорит: жив пацан. Потом пальцы мои к глазам поднес. Под ногтями, ясное дело, грязь. Смотрит пристально. И вдруг — слова те мне навек запомнились: «Э-э-э! Да ты у нас Колумб!» (Такие слова трудно не запомнить.) «Новую землю открыл! Под ногтями у тебя — целое богатство!»
Я невольно глянул на Пекины ногти: богатство на месте!
— Не преувеличиваешь? — я спросил осторожно.
— Прям! Чтобы тебя порадовать, себя закопал!
— Ну дальше.
— Ну и пошли рудники...
Я потряс головой.
— С твоих ногтей, что ли?
— Ну.
Я вздохнул. Неплохо бы сейчас прогуляться, образумиться... Потом вспомнил, где мы сейчас. Как-то отвлекся от этого.
— Дальше давай.
— Батю канавщиком взяли на рудник. Самая вредная работа! Канавы чистить, по которым все отходы производства идут! Ну — без образования.
— А ты? — вырвалось у меня.
— Обо мне речь впереди, — произнес он неторопливо.
Неужели мы так надолго тут?
— Край наш резко в гору пошел.
Складно. Теперь понимаю, почему Ежов его во ВГИК взял.
— Замечательно, — выговорил я.
— Да хер ли замечательного?! — вдруг резко тональность сменил. — «Всем ордена да медали — а мне опять ничего не дали!» Кузьмин — Герой Соцтруда!
— Но тебе ж какой орден? Сколько тогда было лет?
— Да к моменту, когда гремело уже все, семнадцать было! И — ничего!
«Похоже, грохнулся эпос! — понял я. — Значит, судьба у тебя такая! — Это про Пеку. — И у меня тоже, похоже!» — пронзила страшная мысль.
Но все же взял себя в руки.
— Дальше давай.
— Понял, что ловить нечего. В армию пошел.
Из огня да в полымя?
— Стоп. Армию нам, кажется, не заказывали.
Но его не остановить.
— Батя служил — а я хуже?
— Но то война была.
— И нам осталось!
Про войну он пусть с кем-то другим. Я обессилел.
— Ну, рудник у нас военного значения. Броня — в армию не берут. Но я добился!
«Ты бы чего-нибудь хорошего добился!» — мелькнуло у меня.
— Батя старые связи поднял.
Да, добрый батя!
— В самый опасный отряд!
— Партизаны? — предположил я.
— Вроде того! — Пека кивнул.
— В мирное время?
— Да.
Надо бы передохнуть. Куда мчимся? У меня же был стройный план. Кто сценариев про рабочий класс не писал? Стройка, трудности, преодоление, апофеоз. А мы где? В партизанах?
— Нормально служил. Только дома дела...
— Батя?
— Ну! Добыча металла, — с ударением на «о», — непростой, вообще, процесс. Руду рвут, выгребают, катят на комбинат. Там ее дробят, прокатывают между мелкими чугунными шариками. Затем флотация — в большой бочке: заливают руду кислотой, и крошки металла поднимаются пеной. Такая вот драгоценная пена. Затем ртутью заливают ее. Ртуть вбирает золото. И выходят такие невзрачные бляшки. Их и берут.
— Куда?
— Ну, выносят! Надо же как-то выживать?
То есть батя и канавщиком не ударил в грязь лицом.
— Но ртуть вроде вредна? — поинтересовался на всякий случай.
— А кто сказал, что будет легко?
Видимо, я так считал.
— А ты как хотел? — Пека грозно навис надо мной, как коршун!
— Я? Никак.
— Плавят эти бляшки дома, на сковороде...
Не читал такого в поваренной книге.
— Золото на сковороде остается, пары ртути — в тебе. Мать приходит с парткома — батя зеленый весь. Мать к телефону — батя вырывает шнур! Тут — или смерть, или тюряга. Вызвала «скорую»... Батя потом ей всю жизнь не простил! Ну, сел. Попал на уран.
— Пьяная Гора?
— Угадал!
Умеют устраиваться.
— Но перед приездом милиции — ясное дело, раньше «скорой» поспела — батя бляшки те, недоплавленные, успел сунуть мне. Я как раз со школы пришел. «Держи, сынок!»
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Валерий Попов, известный петербургский прозаик, представляет на суд читателей свою новую книгу в серии «ЖЗЛ», на этот раз рискнув взяться за такую сложную и по сей день остро дискуссионную тему, как судьба и творчество Михаила Зощенко (1894-1958). В отличие от прежних биографий знаменитого сатирика, сосредоточенных, как правило, на его драмах, В. Попов показывает нам человека смелого, успешного, светского, увлекавшегося многими радостями жизни и достойно переносившего свои драмы. «От хорошей жизни писателями не становятся», — утверждал Зощенко.
Валерий Попов — признанный мастер, писатель петербургский и по месту жительства, и по духу, страстный поклонник Гоголя, ибо «только в нем соединяются роскошь жизни, веселье и ужас».Кто виноват, что жизнь героини очень личного, исповедального романа Попова «Плясать до смерти» так быстро оказывается у роковой черты? Наследственность? Дурное время? Или не виноват никто? Весельем преодолевается страх, юмор помогает держаться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Издание осуществлено при финансовой поддержке Администрации Санкт-Петербурга Фото на суперобложке Павла Маркина Валерий Попов. Грибники ходят с ножами. — СПб.; Издательство «Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1998. — 240 с. Основу книги “Грибники ходят с ножами” известного петербургского писателя составляет одноименная повесть, в которой в присущей Валерию Попову острой, гротескной манере рассказывается о жизни писателя в реформированной России, о контактах его с “хозяевами жизни” — от “комсомольской богини” до гангстера, диктующего законы рынка из-за решетки. В книгу также вошли несколько рассказов Валерия Попова. ISBN 5-86789-078-3 © В.Г.
Р 2 П 58 Попов Валерий Георгиевич Жизнь удалась. Повесть и рассказы. Л. О. изд-ва «Советский писатель», 1981, 240 стр. Ленинградский прозаик Валерий Попов — автор нескольких книг («Южнее, чем прежде», «Нормальный ход», «Все мы не красавцы» и др.). Его повести и рассказы отличаются фантазией, юмором, острой наблюдательностью. Художник Лев Авидон © Издательство «Советский писатель», 1981 г.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Американка Селин поступает в Гарвард. Ее жизнь круто меняется – и все вокруг требует от нее повзрослеть. Селин робко нащупывает дорогу в незнакомое. Ее ждут новые дисциплины, высокомерные преподаватели, пугающе умные студенты – и бесчисленное множество смыслов, которые она искренне не понимает, словно простодушный герой Достоевского. Главным испытанием для Селин становится любовь – нелепая любовь к таинственному венгру Ивану… Элиф Батуман – славист, специалист по русской литературе. Роман «Идиот» основан на реальных событиях: в нем описывается неповторимый юношеский опыт писательницы.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Мы приходим в этот мир ниоткуда и уходим в никуда. Командировка. В промежутке пытаемся выполнить командировочное задание: понять мир и поделиться знанием с другими. Познавая мир, люди смогут сделать его лучше. О таких людях книги Д. Меренкова, их жизни в разных странах, природе и особенностях этих стран. Ироничность повествования делает книги нескучными, а обилие приключений — увлекательными. Автор описывает реальные события, переживая их заново. Этими переживаниями делится с читателем.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.
Я набираю полное лукошко звезд. До самого рассвета я любуюсь ими, поминутно трогая руками, упиваясь их теплом и красотою комнаты, полностью освещаемой моим сиюминутным урожаем. На рассвете они исчезают. Так я засыпаю, не успев ни с кем поделиться тем, что для меня дороже и милее всего на свете.