Сон, похожий на жизнь - [39]

— А где ?

— Да там, где мы с тобой были, — мрачно Пека произнес. — «Конец света» помнишь?

...Вспомнил! Сожженную радиолокационную станцию... выселенный зверобойный поселок... Неужто все это специально сделано? Хотя пить еще крупно не начали, но уже похоже на пьяный бред. Почему безумцы эти решили, что их богом забытый угол станет вдруг центром цивилизации, пусть даже могильной? Я все же приехал сюда писать реалистический роман.

— Объясните.

— Не понял? — Пека снисходительно произнес: — Так во всем мире на кладбищах гниют, а у нас в мерзлоте все свеженькие будут лежать, как огурчики!

Кошмар.

— Только волосы и зубы растут, — добавил вездесущий Опилкин.

Представляю этих красавцев. Я, конечно, ждал тут каких-либо ужасов, но таких!..

— И знаешь, кто за этим стоит? — произнес Пека почему-то хвастливо.

Он? Но тогда почему он же с этим беспощадно борется? Инна? Но тогда, наверное, надо соглашаться?

— Рада! — произнес Пека и самодовольно хохотнул.

— Кто?!

— Ну, Рада! Помнишь, еще копали у нее?

Да, рыли для нее могилы. Но чуть не вырыли для себя. Был потрясен ее размахом и вообще — масштабами жизни. Казалось, тут страшно, а тут, оказывается, лакомый кусок!

— Да как же она проникла сюда?

Пека молчал многозначительно. Мол, не без моего влияния, ясное дело! Подчиненные смотрели восторженно, снизу вверх — большими половыми связями начальник обладает там, наверху!

— Ну и что не устраивает тебя?

— Забываться начинает! Распустила тут бандовню... умных людей не слушает. Глубоко слишком полезла! Рудник вовсе не обязательно закрывать.

Обязательно! По литературе знаю. Чтобы мертвечину везде насадить — надо предварительно выморить все живое. И в литературе это идет!

Выпили.

— Так что объявляем войну! — Пека властно на Опилкина глянул. Тот с натугой поднял тяжеленную сумку на стол. Я думал, там патроны и гранаты... Нет, бутылки с «зажигательной смесью», слава богу. Умно. Маскировать революционные маевки под обычные пьянки, как Ленин учил!

Вдруг распахнулась железная дверь, хлынул свет. Оглушительный металлический голос:

— Выходи по одному! Стволы, ножи на снег, руки в гору!

Милиция тоже играет в какой-то фильм.

Последним вышел и я, щурясь, в надежде — может, отделят? Поймут, что я не из этой оперы? Достаточно вжился! А через час мне уже выступать.

— Чего стоишь? Залезай!

— Это вы ко мне?

Упаковали меня вместе с моими героями. Большая честь. Ну, а где бы ты хотел сейчас быть? Отдельно? Так не напишешь никогда.

Привезли, что характерно, не в отделение, а в какой-то спортивный ангар. Сердце мое упало. То есть эта работа у них не надоевшая, обыденная, а сверхурочная, видать, неплохо оплаченная — так что будут работать с душой.

Характерная деталь: тут же, в этом бункере, спортивные тренировки шли. Лысые мордовороты штанги толкали, другие настойчиво, обливаясь потом, гребли на условной железной лодке, не отвлекаясь на наши крики и стоны, которые вскоре тут раздались. Но этих еще можно понять: им вскоре, возможно, точно такая же работа предстоит — чего отвлекаться?

Более поразительно, что девочки-ангелочки, с обручами и лентами танцующие под музыку Чайковского, извлекаемую из белого рояля интеллигентной очкастой женщиной, тоже не обратили ни малейшего внимания на побоище, что нам учинили тут. Решили, видимо, что это какой-то турнир по боям без правил и со связанными руками у одной из сторон, по моде времени. Афиши такие висят. Характерно, что и исполнители вовсе не тушевались, даже милицейская форма не смущала их — наоборот, как бы подчеркивали жестокость и цинизм. Да, милиция тут полностью переменила ориентацию! Тоже напоминает какой-то фильм. «Из всех искусств для нас важнейшим является кино!»

— Ну что, сука? Скоро ты уберешься отсюда? — волосатая лапа сжала Пекино горло.

— Зоя! А давай стоя! — смело Пека прохрипел.

Удар! И тут же — божественное «Лебединое озеро». Вынесло все оно! Похоже, что при такой всеобщей терпимости нам хана.

Но голос все же раздался. Сначала гулко хлопнула крышка рояля, струны отозвались.

— Вы долго еще? — строго произнесла аккомпаниаторша. — Вы мешаете нам! У нас мероприятие. Найдите другое время.

— Сейчас, Софья Павловна, — главный глянул на часы. — Уже заканчиваем.

Видимо, работа тоже почасовая. И корячиться хоть минуту лишнюю, да еще на сверхурочной, никто не собирался. Это и спасло...

Для бодрости зашли в гараж, допили. Главное — бодрости не терять.

— Ну все, — я сказал Пеке. — Пора сдаваться властям.

Под властями я, ясное дело, Инну подразумевал.

По дороге еще купили елочку у ханыги.

— С материка привез! Недешево обошлась.

Пека и не скупился: скоро Новый год!

— Упала консоль, — так Пека ей наши травмы объяснил. Я гордился им! Что значит специалистом быть. Консоль! Сдержанно и емко. И ничего больше можно не объяснять: дилетантам бесполезно. Как художник слова, восхищался и одновременно сладко погружался в сон.

— Не спи! — звонкий голос Инны, спасительный луч. — У тебя выступление через полчаса!

Да, емкий вечерок! Сел. Пока что еще не встал. Но все уже слышал и многое понимал. Я глянул на Пеку, спавшего на соседней тахте.

— Он так ждал тебя. Если б не дурацкая забастовка эта! Увольнять его ребят стали. Ну, оболтус этот: не брошу своих!