Сон о золотых рыбках - [25]

Иван выбрался из карьера, тоже принялся вытягивать груз, откидываясь назад. Тяжело дыша, мальчишки наклонились над большим мешком.

– Вот это да, – удивился Антон.

– Иду. Показалось, что пахнет необычно, – радостно говорил Васька. – Тут подошёл Иван, начал копать. Юрка бегает вокруг и заточкой ширяет. Може, чо ещо заныкали.

– Не трогать, – приказал Иван, развязав мешок.

– Отравленную не стали бы прятать в мешке, – задумчиво сказал Юрка.

– Тёплая, Ваня. Потрогай, – удивился Антон.

Иван достал круг копчёной колбасы, отломил кусок, откусил. Потянулись руки. Паренёк строго взглянул на мальчиков. Наступила тишина. Юрка начал завязывать мешок.

– Чтобы тихо. Поняли? Это тыренная колбаса с мясокомбината. Проболтаетесь, получите пику под ребро от тех воров. Всю семью могут вырезать. Кому не понятно?

– Давайте обратно, положим, – предложил младший изо всех братьев – Леня Майко.

– Вам хорошо. Твоя мать в магазине, а моему бате получку уже год не платят. Сестры вкус забыли колбасы, – стал прятать удочки в кусты Васька.

– Короче. Клятва. С Юриком отнесём мешок и спрячем, а вы – на рыбалку. Мы приходим, приносим жрачку. С хлебом. Поедите. Потом поделим на всех. На весах, – строго проговорил Иван, оглядывая войско.

– Ваня, мы не возьмём. У нас есть. Правда, Лёнька? У нас отец на бирже стоит. Он хотя болеет, но не пьёт. У нас кролики. Мы их кормим. Наташка и Тонька траву рвут на грядках. Мы не боимся. …Граммов сто, и нам хватит. Для девчонок, – сказал Антон Майко – старший брат Леонида.

– Это не важно, – сказал Юрка строго. – Всем поровну. Так нас учит Иван? Так, – мальчишки одобрительно загомонили. Может, кто трухнул?

– Ничего мы не испугались, – обиделся Антон Майко. – Васька прав. У нас мама работает. Ей зарплату платят. А вашим родителям трудно.

– Мы поэтому и стараемся им помогать, – сказал Иван, перекладывая колбасу в марлевый неводок.

– Чтобы они без нас делали? – вздохнул Сергей Клячевский, прозванный Клячей. Хотя он был худым, но в бою вёрток и терпелив; если пропускал удар, не хныкал.

3.

Солнце светило пацанам Новобобёрска так же, как и мальчишкам из Новосибирска или Томска. Для всех оно было важным и желанным. К нему привыкли, поэтому не обращали внимания, когда оно всходит, а когда заходит.

Ваня Фролов не хотел становиться машинистом электровоза, как его отец. Однажды в поездке недалеко от Бийска у Фролова старшего так забастовали почки, что он не знал, что с ними делать, как и чем задобрить. Выпил на станции бутылку пива, проглотил десяток таблеток. Боль зверела, а хозяин почек просто выл, не зная чем заглушить приступ. Он вспомнил, как лез на гору, как спал на тоненьком матрасике в пуховом спальнике. Пик Коммунизма маячил на горизонте. Когда начали его покорять, он выпрягся, как говорила бабушка Поля, не желал покоряться. Поднимались, опускались, привыкая к кислородному дефициту. Застудился на леднике, когда покорял Пик, ожидаемого всеми, Коммунизма. Ему срочно сделали отрезание больного органа, хотя можно было попробовать применить народные средства. За операции платили, а за вылеченные органы доплаты пока не полагались. Александр Фролов не выработал пенсионного стажа. Приняли его в газету фоторепортёром. Газета небольшая, ведомственная. Подписчиков много, благо пассажиры с удовольствием покупали у вагонработниц весёленькую газетку. Чего в дороге не прочитаешь, пока везут тебя в нужный пункт. Бывший машинист и альпинист нашёл себя. Написал десяток очерков о братьях железнодорожниках. А репортажей – и не счесть. Даже «Гудок» публиковал его стихотворные строки, которые пел автор под гитару в свободное от житейских проблем время.

Бурно начавшаяся перестройка, не только радовала Фроловых, но и сделала их счастливыми. Как и все жители Новобобёрска, они упорно надеялись, что всё отвратительное будет высвечено прожектором перестройки и выметено из тёмных углов страны и общества навсегда. Талоны на продукты не гарантировали, что их можно отоварить. Спекуляция постепенно становилась в понятии горожан необходимым делом, получив в государстве законный статус предпринимательства. Отменили статью за тунеядство, так как работы становилось всё меньше и меньше. У жуликов не конфисковывали после суда имущество, как было раньше.

Не платили зарплату не только журналистам. Александр с другом детства Валеркой Лябковичем организовали кооператив, по сбору и продаже лекарственных трав. Траву сушили, как сено. Сдавали на вес. Особенно хорошо шли берёзовые веники. Но нужно их продавать обязательно у бани. У бани покупали лучше, чем у столовой или у «нового» гастронома. Связи не зарождались с японскими предпринимателями, которые могли бы покупать папоротник, но не знали, как много нужно платить за пучки. Друзья солили корешки, ели, кормили семьи, давали на пробу соседям. Прибыли не хватало на бензин, цены на который изменялись каждое утро.

Налоговая инспекция с заезжими молодыми хлопчиками требовали долю. Александр после очередного «дружеского» визита, был вынужден уплатить штраф, как тем, так и этим. Он устроился сторожем в строительную фирму, которая строила дома и продавала квартиры другой фирме. Эта другая фирма продавала квартиры третьей фирме. Квартиры строились медленно, а продавались быстро. Деньги дешевели на глазах. Люди шутили – «Пока стоишь за лапшой, ценник два раза переписывают». Жизнь была интересной и загадочной. Разрешалось новыми законами всё, что не запрещалось теми же законами. Друзья прочитали несколько новых книг, рассказывающих о том, как стать независимым и богатым. Задумались. Хотелось стать олигархами. Ваучеры скупать надо, – предположили друзья. Но куда потом с ними? Кому загнать? Очередь на регистрацию в олигархи оказалось очень длинной. Валерка решил переквалифицироваться в экстрасенсы. Александр поругался накануне с начальством. Решил искать новую работу. Предстояло закрывать кооператив. Это казалось труднее, чем открыть. Так перестала жить «Лесная сказка».