Сома-блюз - [8]

Хоб с горечью взглянул на инспектора.

— Боюсь, сейчас мне представился случай предать одного из своих лучших друзей за миску немецкой тушеной капусты, съеденную посреди парижского шика. Сработать «подсадной уткой», как это, видимо, называется в ваших любимых романах. Что ж, рад вам служить. Найджел занимается тем же, чем и обычно: торгует наркотиками в Гонконге, грабит банки в Вальпараисо… Полагаю, он также приложил руку к политическому убийству, произошедшему месяц назад в Монпелье.

Вы же знаете Найджела — он парень предприимчивый, на месте ему не сидится.

— Ваш юмор неуместен, но я его ценю, — сказал Фошон.

— Спасибо. Это я так, для поддержания разговора.

— Хотите чего-нибудь выпить, прежде чем мы станем обсуждать это дальше? Кофе эспрессо. Может, вам двойной?

— Ну вот, а теперь вы разговариваете, точно призрак Марли, — заметил Хоб.

Фошон призадумался

— Да, это вполне уместно. Я показал вам Прошедшее Рождество в трупе вашего покойного друга Стенли Бауэра…

— А с кем я встречусь на Рождество Грядущее?

— Официант! — окликнул Фошон, останавливая лысеющего сутулого мужчину, пробегавшего мимо с подносом. — Два коньяка и два двойных эспрессо. И счет, пожалуйста.

— Никакого счета, инспектор! Заведение угощает!

— Передайте вашему заведению мою благодарность, — сказал Фошон, — а заодно скажите им, что за эту неуклюжую попытку подсунуть мне взятку я постараюсь в самом скором времени прислать сюда особенно вредного санинспектора. Пусть ждут.

— Инспектор! Мы просто хотели сделать вам приятное! Уверяю вас… Инспектор, если я это скажу, меня же уволят!

— Тогда просто принесите заказ, — сказал Фошон. — И счет, пожалуйста.

Маленький официант вздохнул с облегчением и убежал.

— Картина маслом: «Неподкупный инспектор Фошон сурово отвергает бесплатный обед»! — хмыкнул Хоб. — Изумительно. Я в восхищении. Так что там насчет Грядущего Рождества?

— Скоро покажу, — сказал Фошон. — Хоб, я рассчитываю на вашу помощь в этом деле. Более того, я настаиваю. Разузнайте о Стенли Бауэре все, что можно. Кому было выгодно его убрать? Дело, похоже, организовали весьма добросовестно. Разузнайте об этой «соме».

— Ладно. А что вы сделаете для меня?

— А я не стану отбирать у вас лицензию на занятие вашим никчемным ремеслом. Хотя мой начальник уже очень давно рекомендует мне это сделать. Хоб, я серьезно! У вас есть связи на Ибице. Вы можете разузнать все, что необходимо. А пока что не хотите ли вы позвонить Мариэль и сообщить, что задерживаетесь?

— Да ну ее к черту! — сказал Хоб. — Пусть себе бухтит!

— Вы отважный человек, Хоб Дракониан! — улыбнулся Фошон.

Глава 6

На следующее утро, едва Фошон успел сообщить о смерти Бауэра его ближайшему родственнику, брату, живущему в Англии, инспектору позвонили из нью-йоркской полиции. Звонил лейтенант Гериг, с которым Фошон несколько раз уже разговаривал. Они обменивались информацией и сотрудничали в работе по борьбе с международным наркобизнесом, в обход Интерпола, о котором оба были весьма невысокого мнения.

Покончив с официальными любезностями, Гериг сказал:

— Фошон, я к вам вот по какому делу. Мне попался любопытный случай, и я хочу знать, не сталкивались ли вы с чем-то подобным. Поначалу я решил, что это опиум…

Если вы в Нью-Йорке, и вам нужен опиум, отправляйтесь в Чайнатаун. В начале XIX века Китай два раза воевал с англичанами именно затем, чтобы воспрепятствовать ввозу опиума в страну. Но англичане настояли на своем: надо же было куда-то сбывать продукцию индийских маковых плантаций! А простым китайцам опиум нравился. Поначалу столицей торговли опиумом был Кантон, потом Шанхай, позднее Гонконг. Но к семидесятым годам прошлого века ситуация переменилась. Зачем возиться с опиумом — раскуривать трубку, делать пару затяжек, потом выбивать трубку — и начинай сначала, — когда можно получить многократно усиленный эффект от героина? Сделать героин — раз плюнуть, а рынок куда шире, чем рынок опиума. Потом вошел в моду кокаин, и времена натуральных наркотиков кончились. В двадцатом веке десятки Чайнатаунов, разбросанных по всему миру, сделались главными рынками сбыта опиума. И прочих экзотических натуральных наркотиков. Поэтому лейтенанта Герига совсем не удивил тот факт, что в одной из дыр, которые растут как грибы в районе Четем-сквер — только успевай выщелкивать! — был найден труп неизвестного, скончавшегося от передозировки наркотика.

— Но это был не опиум, — сказал Геригу сержант, прибывший на место раньше лейтенанта. Они стояли на углу Восточного Бродвея и Клинтон-стрит, и лица их попеременно делались то синими, то красными в свете полицейских мигалок.

— Откуда вы знаете? — спросил Гериг.

— А вы взгляните на того мужика, — ответил сержант. — Зрелище малоприятное, но поучительное Он в квартире 15-А.

Гериг вошел в подъезд, поднялся по лестнице в пять ступенек, по бокам которой красовались две переполненные урны, набитые гнилыми апельсинами и китайскими газетами. Входная дверь с разбитым стеклом, затянутым прочной металлической сеткой, была отперта. За дверью — длинный коридор. Полопавшийся линолеум на полу, облупившаяся краска на потолке, тусклые лампочки свечей на сорок. У лестницы стояли две старые китаянки. Они что-то залопотали, указывая Геригу наверх. Гериг начал подниматься по обшарпанной лестнице. Унылые этажи, китайчата с раскосыми темными глазами, выглядывающие из-за дверей, закрытых на цепочку Желудок у Герига протестующе выворачивался — лейтенанту всего месяц как прооперировали грыжу. В такие минуты, как эта, он не находил в своей профессии решительно ничего романтичного. Еще один этаж — четвертый, что ли? Смерть не считается с такими мелочами, как грыжа старшего лейтенанта полиции. Не говоря уж о варикозном расширении вен. На пятом этаже ждал китаец — мужчина средних лет в неопрятном белом костюме и панаме.