Сома-блюз - [28]

Хоб перекусил в пиццерии рядом с вокзалом, потом позвонил еще в несколько мест — на этот раз искал, где бы остановиться. Никого из знакомых в городе, похоже, не было. Видимо, придется потратиться на гостиницу, чего Хоб обычно избегал, наполовину из экономии, наполовину из принципа. Он достал свою записную книжку в коричневом переплете из кожзама и нашел телефон Лорне Атены, музыканта из Вест-Индии, с которым познакомился на вечеринке в Париже. Позвонил. Лорне оказался дома и сказал, что переночевать у него можно, если Хоб не имеет ничего против ударных инструментов и согласится спать на диване. Хоб не одобрял ни того, ни другого, но дареному коню в зубы не смотрят, даже если ты частный детектив. Он решил сегодня заночевать у Лорне, а назавтра поискать что-нибудь получше.

Лорне жил на Вестборн-Гроув, в самом сердце района, населенного выходцами из Вест-Индии. Это была длинная, широкая, несколько запущенная улица, известная своими антикварными лавками и стычками на почве межнациональной вражды. Хоб позвонил по домофону, и Лорне впустил его в подъезд. Квартира Лорне была на пятом этаже без лифта.

Когда сильно запыхавшийся Хоб вошел, Лорне приветствовал его, пожалуй, с излишней экспансивностью. Лорне был довольно светлокожим негром и отращивал буйные локоны, потому что считал, что ему это идет. Он был саксофонистом, и хорошим саксофонистом.

— О, привет! Как я рад тебя видеть! Заходи, стряхни со своих плеч бремя белых!

Лорне был маленьким и подвижным. Он в мгновение ока сунул Хобу бутылку пива, сандвич с курицей и здоровенный косяк, из тех, которые сворачиваются из газеты и отрубают тебя на весь день до вечера. От косяка Хоб с сожалением отказался. Мозги ему сегодня еще понадобятся.

Лорне дал ему запасной ключ от квартиры. Хоб принял душ, побрился и переоделся в чистую одежду, одолженную у Лорне: джинсы, шерстяная рубашка и куртка на теплой подкладке. Потом уселся в викторианской гостиной Лорне, закурил «Дукадо», разыскал рабочий телефон Джорджа Уитона, записанный на клочке газеты, и позвонил.

Трубку взяла секретарша Джорджа, попросила подождать, пошепталась с кем-то и передала трубку Джорджу. Хоб начал было представляться, но Джордж, оказывается, помнил, как они встречались несколько лет тому назад. Хоб сказал, что ищет Найджела и что дело срочное.

— Я думал, он в Париже, — сказал Джордж.

— Я думал, он в Лондоне, но мне передали, что он в Париже. И теперь я вообще не знаю, где он, а мне очень надо его найти.

— Вообще-то я и сам его ищу, — сообщил Джордж. — Ничем помочь не могу. А вы не пробовали заехать в галерею Дерека Посонби в Вест-Энде? Загляните туда. Я им звоню, но никак не могу дозвониться. Знаете, что я вам скажу? Заезжайте-ка сегодня вечером ко мне, где-нибудь часов в семь, обсудим, как обстоит дело, и, может, вместе что-нибудь придумаем. Надеюсь, Найджел не пустился во все тяжкие, как бывало.

— Я тоже надеюсь, — сказал Хоб и записал адрес Джорджа. Потом попытался найти Аннабель по лондонскому телефону Арлен. Арлен сняла трубку и сказала, что Аннабель ушла.

— По магазинам, — добавила она без всякой надобности, — но она ждала твоего звонка. Нельзя ли тебе перезвонить? Хоб оставил телефон Лорне и сказал, что попробует сам перезвонить через несколько часов.

Затем он попытался разыскать Жан-Клода в Париже, но снова попал на вчерашнего мужика, и тот снова отказался сообщить, где сейчас может находиться Жан-Клод.

В конце концов Хоб позвонил Патрику. Трубку сняла его невеста Анна-Лаура, которая сообщила, что Патрик на несколько дней уехал к друзьям в Амстердам.

— Тебе пришло письмо, — сказала Анна-Лаура, — но на той неделе приходил Найджел и забрал его с собой. Письмо пришло с оказией.

— А как оно было надписано?

— Тебе, через агентство, по нашему адресу.

— Найджел его при тебе не распечатывал?

— Распечатал и прочел.

— Он тебе ничего не говорил, о чем шла речь в письме или от кого оно?

— Нет. Он быстро прочитал, поджал губы, сказал «Ага» — таким тоном, словно имел в виду: «Как интересно!» или «Ну надо же!» — вот такое «ага». Потом сунул письмо в конверт, положил в карман, поблагодарил меня и ушел.

— А письмо было длинное?

— На одной страничке. Это я точно помню.

— Обратного адреса на конверте не было?

— По-моему, нет. Впрочем, я не помню.

— А не было ли в этом письме чего-то необычного? Ну, в смысле с виду.

— Ну, бумага была такая шуршащая. Я обратила внимание, когда Найджел его распечатал. Дорогая, наверно. Это ведь дорогая бумага, которая шуршит?

— Да, вроде бы. А еще?

— Да ничего. Разве что герб…

— Герб? Точно?

— Я не уверена. Я вот сейчас роюсь в памяти, пытаюсь вспомнить что-то полезное. Возможно, я это просто придумала. Но, по-моему, на письме все же было нечто вроде выпуклой печати или герба. Помнится, красно-желтая.

Хоб с трудом удержался от того, чтобы переспросить: «Ты уверена?» Вместо этого он спросил:

— А на конверте герба не было?

— По-моему, нет. Ни печати, ни обратного адреса.

— О'кей. Спасибо большое, ты мне очень помогла. Больше ничего припомнить не можешь?

— Да нет. Только вот Найджел спросил, нельзя ли от нас позвонить.

— И ты, конечно, сказала, что можно?