Соловьиное эхо - [27]

При месяце ярко-кристальна.

Одна так резво-весела,

Другая так томно-печальна.

И – старая песня! – с тоской

Мы прошлое нежно лелеем,

И жаль мне и той и другой,

И рад я сердечно обеим.

Меж них в промежутке видна

Еще голова молодая, —

И все он хорош, как одна,

И все он грустит, как другая.

Он предан навеки одной

И грусти терзаем приманкой…

Уйдешь ли ты, гаер седой,

С твоей неотвязной шарманкой?..

1854

«Жди ясного на завтра дня…»

Жди ясного на завтра дня,

Стрижи мелькают и звенят.

Пурпурной полосой огня

Прозрачный озарен закат.

В заливе дремлют корабли, —

Едва трепещут вымпела.

Далеко небеса ушли —

И к ним морская даль ушла.

Так робко набегает тень,

Так тайно свет уходит прочь,

Что ты не скажешь: минул день,

Не говоришь: настала ночь.

1854

Буря

Свежеет ветер, меркнет ночь,

А море злей и злей бурлит,

И пена плещет на гранит —

То прянет, то отхлынет прочь.

Все раздражительней бурун;

Его шипучая волна

Так тяжела и так плотна,

Как будто в берег бьет чугун.

Как будто бог морской сейчас,

Всесилен и неумолим,

Трезубцем пригрозя своим,

Готов воскликнуть: «Вот я вас!»

1854

Пароход

Злой дельфин, ты просишь ходу,

Ноздри пышут, пар валит,

Сердце мощное кипит,

Лапы с шумом роют воду.

Не лишай родной земли

Этой девы, этой розы;

Погоди, прощанья слезы

Вдохновенные продли!

Но напрасно… Конь морской,

Ты понесся быстрой птицей —

Только пляшут вереницей

Нереиды за тобой.

1854

Знакомке с юга

На север грустный с пламенного юга,

Прекрасных дней прекрасная подруга,

Ты мне привет отрадный принесла.

Но холодом полночным всё убило,

Что сердце там так искренно любило

И чем душа так радостно цвела.

О, как бы я на милый зов ответил

Там, где луны встающий диск так светел,

Где солнца блеск живителен и жгуч,

Где дышит ночь невыразимой тайной

И теплятся над спящею Украйной

В лучах лазурных звезды из-за туч,

И грезит пруд, и дремлет тополь сонный,

Вдоль туч скользя вершиной заостренной,

Где воздух, свет и думы – заодно,

И грудь дрожит от страсти неминучей,

И веткою всё просится пахучей

Акация в раскрытое окно!

1854

«Ночь весенней негой дышит…»

Ночь весенней негой дышит,

Ветер взморья не колышет,

Весь залив блестит, как сталь,

И над морем облаками,

Как ползущими горами,

Разукрасилася даль.

Долго будет утомленный

Спать с Фетидой Феб влюбленный,

Но Аврора уж не спит

И, смутясь блаженством Бога,

Из подводного чертога

С ярким факелом бежит.

1854

Вечер у взморья

Засверкал огонь зарницы,

На гнезде умолкли птицы,

Тишина леса объемлет,

Не качаясь, колос дремлет;

День бледнеет понемногу,

Вышла жаба на дорогу.

Ночь светлеет и светлеет,

Под луною море млеет;

Различишь прилежным взглядом,

Как две чайки, сидя рядом,

Там, на взморье плоскодонном,

Спят на камне озаренном.

1854

Весна на дворе

Как дышит грудь свежо и емко —

Слова не выразят ничьи!

Как по оврагам в полдень громко

На пену прядают ручьи!

В эфире песнь дрожит и тает,

На глыбе зеленеет рожь —

И голос нежный напевает:

«Еще весну переживешь!»

1855

Вечер

Прозвучало над ясной рекою,

Прозвенело в померкшем лугу,

Прокатилось над рощей немою,

Засветилось на том берегу.

Далеко, в полумраке, луками

Убегает на запад река.

Погорев золотыми каймами,

Разлетелись, как дым, облака.

На пригорке то сыро, то жарко,

Вздохи дня есть в дыханье ночном, —

Но зарница уж теплится ярко

Голубым и зеленым огнем.

1855

Диана, Эндимион и сатир Картина Брюллова

У звучного ключа как сладок первый сон!

Как спящий при луне хорош Эндимион!

Герои только так покоятся и дети.

Над чудной головой висят рожок и сети;

Откинутый колчан лежит на стороне;

Собаки верные встревожены – оне

Не видят смертного и чуют приближенье.

Ты ль, непорочная, познала вожделенье?

Счастливец! ты его узрела с высоты,

И небо для него должна покинуть ты.

Девическую грудь невольный жар объемлет.

Диана, берегись! старик сатир не дремлет.

Я слышу стук копыт. Рога прикрыв венцом,

Вот он, любовник нимф, с пылающим лицом,

Обезображенным порывом страсти зверской,

Уж стана нежного рукой коснулся дерзкой.

О, как вздрогну́ла ты, как обернулась вдруг!

В лице божественном и гордость и испуг.

А баловень Эрот, доволен шуткой новой,

Готов на кулаке прохлопнуть лист кленовый.

1855

Морской залив

Третью уж ночь вот на этом холме за оврагом

Конь мой по звонкой дороге пускается шагом.

Третью уж ночь, миновав эту старую иву,

Сам я невольно лицом обращаюсь к заливу.

Только вдали, потухая за дымкою сизой,

Весь в ширину он серебряной светится ризой.

Спит он так тихо, что ухо, исполнясь вниманья,

Даже средь камней его не уловит дыханья.

В блеск этот душу уносит волшебная сила…

Что за слова мне она в эту ночь говорила!

Сколько в веселых речах прозвучало привета!

Сколько в них сердце почуяло неги и света!

Ах, что за ночь! Тише, конь мой! Куда торопиться?

Рад и сегодня я сном до зари не забыться!

1855 (?)

Приметы

И тихо и светло – до сумерек далёко;

Как в дымке голубой и небо и вода, —

Лишь облаков густых с заката до востока

Лениво тянется лиловая гряда.

Да, тихо и светло; но ухом напряженным

Смятенья и тоски ты крики разгадал:

То чайки скли́кались над морем усыпленным

И, в воздухе кружась, летят к навесам скал.

Ночь будет страшная, и буря будет злая,

Сольются в мрак и гул и небо и земля…

А завтра, может быть, вот здесь волна седая

На берег выбросит обломки корабля.

Середина 50-х годов