Соловецкий монастырь и оборона Беломорья в XVI–XIX вв - [64]
В Государственном архиве Архангельской области хранится объемистое дело «О действиях неприятеля в Белом море в 1855 году». В нем находятся сводки о пиратских налетах вражеских кораблей на населенные пункты северного Поморья, составленные для столицы вице-адмиралом Хрущевым на основании донесений с мест. Из дела видно, что интервенты совершили нападение на десятки городов и селений, но везде их встречали огнем. Организованность, выдержка, героизм населения значительно возросли. Увеличилось количество и улучшилось качество вооружения.
Наиболее серьезные диверсии в камланию 1855 года были предприняты против прибрежного селения Онежского уезда Лямцы и села Кандалакши Кольского уезда.
Бой у деревни Лямцы происходил 27–28 июня. Неприятельский пароход три часа обстреливал село корабельными пушками, выпустил по деревне около 500 ядер и бомб, дважды пытался высадить десант, но напрасно. Сопротивление лямицких жителей ему так и не удалось сломить. 34 крестьянина под руководством поступившего на вторичную службу рядового Изырбаева огнем из ружей и небольшой пушки по гребным судам отразили нападение захватчиков, не допустили их к берегу.
В бою с неприятелем отличились, кроме отставного солдата Изырбаева, крестьянин Совершаев, дьячок Изюмов, архангельский житель Александр Лысков и местный священник Петр Лысков.[396] В селе Лямцы до сих пор стоит памятник, напоминающий о происходивших здесь событиях в годы Крымской воины и мужестве крестьян, не пустивших в деревню противника.
Сражение у Кандалакши разыгралось 6 июля. Утром этого дня вражеский пароход остановился в 150 саженях от устья реки Нивы, разделяющей селение на большую и малую («заречную») стороны, и направил к Кандалакше три гребных судна с вооруженными матросами. Крестьяне в числе 52 человек во главе со штабс-капитаном Бабадиным и отставным унтер-офицером Недоросковым ружейными выстрелами заставили баркасы вернуться к фрегату. Однако враг не хотел признать своего поражения. Через некоторое время шлюпки англичан под прикрытием пушечных выстрелов с корабля вторично направились к берегу, но крестьяне опять не допустили высадки десанта. Неприятель отступил, потеряв в перестрелке четырех матросов. От артиллерийского налета, длившегося 9 часов, в Кандалакше сгорело 46 домов, 29 амбаров, общественный хлебный магазин и рыболовные сети крестьян. Уцелели от огня лишь 20 домов, церковь, да казенные склады с вином и солью.[397]
Таким же разбоем отличился неприятель под Пурнемой, Семжей, Умбой, Солзой, Сюзьмой, Меграми сна острове Колловара и т. д.
Совершенно ничтожными были действия неприятеля летом 1855 года у Соловецкого монастыря. Они ограничились мелким грабежом на островах, окружавших обитель. Об этом мы узнаем из дела «О неприятельском нападении с берегов Белого моря на Соловецкий и Онежский Крестный монастыри и о прочем», хранящегося в Центральном государственном историческом архиве Ленинграда в фонде канцелярии синода. Материалы Ленинградского архива восполняют существенный пробел упомянутого дела Государственного архива Архангельской области, которое умалчивает о действиях неприятеля летом 1855 года в районе Соловецкого монастыря.
В течение 1855 года корабли союзной эскадры пять раз подходили к Соловкам, но ни разу не пытались сделать высадку, а облюбовали для своих посещений в Соловецкой островной группе незащищенный Большой Заяцкий остров. Первый раз неприятель появился у стен монастыря 15 июня. В этот день линейный винтовой корабль большого тоннажа стал на якорь в пяти верстах от крепостной стены. Группа матросов и офицеров высадилась на Заяцком острове.
Англичане перестреляли монастырских баранов и перетаскали добычу на корабль, сняли план соловецких укреплений, интересовались численностью гарнизона и вооружением монастыря. Старший команды велел местному старику-сторожу монаху Мемнону передать начальнику Соловецкого монастыря, чтобы он прислал быков на мясо. В случае отказа выполнить это требование враги угрожали забрать скот силой. За ответом англичане обещали прибыть через три дня.
Покидая остров, вечером 17 июня офицер вручил старцу для передачи архимандриту записку на английском языке (в обители ее никто так и не сумел прочитать) следующего содержания: «Мы будет платить за всякий скот и овец, которые мы взяли; мы не желаем вредить ни монастырю, ни другому какому-либо мирному заведению. Лейтенант корабля е. в. Феникс».[398] Видать, плохи были продовольственные дела агрессоров, если они выпрашивали у монастыря коров и овец. Кстати, слова своего английский лейтенант не сдержал и за перебитых баранов ни копейки не уплатил, а что касается обещания не вредить мирным поселениям, в том числе монастырю, то оно явилось следствием критического положения захватчиков. Многочисленные факты уличают интервентов в преднамеренном истреблении жилищ и средств существования мирных граждан. Добровольно никто не давал на Севере англо-французским воякам ни хлеба, ни мяса, ни рыбы. Им приходилось отнимать продовольствие насильственным путем и с риском для жизни. Желая избежать столкновений с населением и потерь, сопровождавших всякую реквизицию продовольствия, англичане вынуждены были прибегать к попрошайничеству. Этим объясняется «миролюбивый» тон записки офицера королевского флота.
