Соломон, колдун, охранник Свинухов, молоко, баба Лена и др. - [6]
Шесть лет назад, когда финансирование науки угрожающе ослабло, ее вызвал декан кафедры физического воспитания МГУ Поликарпыч и предложил с почестями уйти на заслуженный отдых, открыв дорогу молодым и увеличив общий фонд заработной платы. Баба Лена залезла к нему на стол и между кубком «Победителям Пекинской универсиады» и стопкой грамот «Готов к труду и обороне», не ойкнув, села на шпагат. Поликарпыч открыл рот и замолчал.
Вчера баба Лена позвонила моей жене и предложила позаниматься у нее в балетной студии при университетском клубе студентов. Жена офонарела и отказалась, а я поцеловал ее в щеку.
Спасительница
Свою первенькую я пригнал из Австрии, где работал электриком в торгпредстве. Причем водить абсолютно не умел, но срок заканчивался, и деваться было некуда – либо вези, либо останешься без «опеля».
С двигателем один и восемь, оцинкованная, цвета мокрого асфальта, машина ласточкой летела по автобану Вена – Варшава, а я вцепился без прав зубами в руль, чтобы не умереть со страху. Но на третьи сутки уже мог при повороте мигать и научился не путать педали газа и тормоза.
При въезде в Польшу я застрял под мостом из-за фуры и, сдавая назад, въехал в кого-то. Выбежавший поляк орал: «Полицай, полицай», а я же без документов, вот и отдал сто баксов, а он сразу: «Камрад, камрад». Знаем мы таких товарищей, курва соцлагерная.
Но я не об этом, потому что в Бресте, на родной территории, решил расслабиться и с тремя девчонками выпил литр бельгийской водки, от которой утром попал в больницу. Забрался микроб в мою рюмку, а девкам ничего.
Врачи взяли анализы, оказалось, что у меня эритроциты семьдесят три при норме шесть и восемь. Я стал глотать антибиотики и ждать смерти, так как при такой концентрации никто не выживает. Я ведь отказывался ехать в областную больницу, беспокоясь, что украдут здесь мою красавицу без меня бандюки.
Но на четвертые сутки я пересилил боли и, сгорая при сорока градусах температуры, сел за руль и поехал в госпиталь, куда добрался через три дня, когда не осталось таблеток.
Центральные эскулапы через два месяца (когда отпустило) долго не верили в самостоятельный приезд и мое выздоровление, так как до этого был случай с молодым, который оставил этот бренный мир с эритроцитами шестьдесят пять. Через пять дней угас.
Уже прошло пятнадцать лет с того происшествия, но я до сих пор храню, не выбрасываю и не продаю этот «опель», хоть он проржавел и ездит только по праздникам. Спасла первенькая мою жизнь.
Пополняемый список
В детстве в г. Петропавловске-Камчатском наш двухэтажный барак располагался возле леса или даже полностью в роще, и ее стали спиливать только когда мне исполнилось двенадцать лет. За рощей начиналась тайга и лесотундра, в центре которой находилась военная часть с замызганными солдатами. Они ходили с отсутствующим взглядом взад-вперед за колючей проволокой между брезентовыми палатками до деревянного КПП и обратно.
Если нам удавалось украсть у отцов сигареты «Новость» или что-нибудь покрепче, то можно было, пока солдаты одни, без руководителей, позвать их тихонько через забор, и тогда они все понимали, шли на склад, и выносили пушечный снаряд. В нашем присутствии его развинчивали и из холщового мешочка доставали длинный трубчатый порох, который можно было поджигать с одного конца, подбрасывать в небо, а он летел ракетой.
Однажды в части были учения, и семьдесят процентов снарядов не взорвалось, а Федун об этом не знал и пошел менять сигареты на порох, и его сдали лейтенанту на КПП. Федун мыл комнату, а когда ему надоело, бросил швабру под ноги офицеру и побежал. Солдаты смеялись, пропускали мальчишку и ставили подножки начальнику.
Вообще, если разобраться и вдуматься, то многие производимые в то время изделия кроме гражданского назначения имели и военное. Вот примерный список того, что я знаю и привожу по памяти, и прошу всех заинтересованных лиц его пополнять.
Папиросы «Беломорканал» – патроны для пистолета «Макаров» (ПММ).
Сигареты More King Size – патроны для автомата АКМ малого калибра.
Сигареты «Ява» – патроны для автомата АКМ большого калибра.
Толстые серые макароны – совпадают по толщине со снарядным порохом, а диаметр пробки «Советского Шампанского» – с калибром станкового авиационного пулемета.Я, конечно, не лишен наивности, но мало верю, что в других странах нет такого, и поэтому часто останавливаюсь у прилавков и витрин и подозрительно осматриваю товары.
100 метров
Я практически не умею плавать, потому что вырос на холодном Тихом океане. Бывает я зайду в море, одолею метров двадцать и назад, но однажды я побил рекорд – осилил сто метров.
В университете сказали, кто не проплывет норматив (100 метров) – тот вместо игры в футбол пойдет учиться плавать в бассейн, а я не хотел идти в хлорку. К тому же в бассейне такие запахи стояли, что от них загибались все студенты и качались вышки для прыжков. Поэтому я набрался мужества, поглубже натянул резиновую шапочку, поддернул повыше плавки и прыгнул в воду. За мной потянулась вся группа № 112.
Первой дистанцию прошла Алена Сиговцева, мастер спорта по подводному плаванию, потом гимнаст Васильев ударил ладонью о стенку бассейна, далее подтянулись профорг Петя и узбечка Улюдурова, а я все плыл. Потом пошли люди попроще – отличница Ирочка, двоешник Петухов и пианист (да-да в нашей математической группе зачем-то учился пианист) Духоборов, а я все плыл. В конце концов они все вместе сели на бортик и под предводительством тренера по плаванию стали скандировать: «Слава, Слава» или: «Да когда же ты уже потонешь, столовая закрывается». А я все плыл.
Вячеслав Харченко – прозаик. Родился в Краснодарском крае, окончил МГУ, учился в Литературном институте имени А. М. Горького. Лауреат Волошинского литературного конкурса. Печатался в журналах «Знамя», «Октябрь», «Волга» и др. В книге «Чай со слониками» представлены емкие, реалистичные, порой предельно жесткие тексты о любви и взаимоотношениях между мужчиной и женщиной. В персонажах повестей и рассказов читатель легко узнает себя, своих близких, соседей и сослуживцев.
«…Иногда я просыпался среди ночи и внимательно вглядывался в её овальное, мягкое лицо и думал, как внешность может быть обманчива, как в этом небольшом и хрупком тельце скрывается столько воли и мужества. Я бережно и осторожно перебирал её тёмные каштановые волосы, горько проводил ладонью по нежной коже и думал, что, наверное, я просто ущербен, что мне нужна какая-то другая женщина, добрая и покладистая, которая будет смотреть мне в рот и выполнять мои маленькие мужские прихоти. Чтобы я входил в дом, медленно снимал ботинки, аккуратно мыл руки в ванной, торжественно садился за стол, а она бы в фартуке, улыбаясь, говорила мне: «Антон, ужин готов».Но Света всегда была где-то там, далеко…».
«…Я занес зверька в дом и стал его кормить. Он ел, ел и ел. Он ел, ел и ел. Сначала он съел сырокопченую ветчину «Останкинскую», потом курицу-гриль из ларька узбеков, потом накинулся на камбалу холодного копчения, прикончил консервы «Уха камчатская», выпил литр молока и полез ко мне на диван обниматься. Из маленьких черных лапок он выпускал острые коготки и поднимался по моему халату в направлении лица – наверное, чтобы расцеловать…».
Ничего в Еве не было. Рыжая, худая, низенькая. Постоянно дымила. В детстве у Евы отец умер от врачебной ошибки. Думали, что язвенный колит, а оказался обыкновенный аппендицит. Когда прорвало, отца даже до больницы не довезли, так и отошёл в «Скорой помощи»… Отец часто снился Еве, и поэтому она писала статьи о врачебных ошибках. Много раз она, захватив с собой меня в качестве оператора, выезжала в какие-то заброшенные и запущенные больницы для проведения очередного журналистского расследования. Все эти желтолицые, скрюченные, измученные больные любили Еву, а администрация города и главный врач города Еву ненавидели…».
Каждый аромат рассказывает историю. Порой мы слышим то, что хотел донести парфюмер, создавая свое творение. Бывает, аромат нашептывает тайные желания и мечты. А иногда отражение нашей души предстает перед нами, и мы по-настоящему начинаем понимать себя самих. Носите ароматы, слушайте их и ищите самый заветный, который дарит крылья и делает счастливым.
Ароматы – не просто пахучие молекулы вокруг вас, они живые и могут поведать истории, главное внимательно слушать. А я еще быстро записывала, и получилась эта книга. В ней истории, рассказанные для моего носа. Скорее всего, они не будут похожи на истории, звучащие для вас, у вас будут свои, потому что у вас другой нос, другое сердце и другая душа. Но ароматы старались, и я очень хочу поделиться с вами этими историями.
Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.
Шумер — голос поколения, дерзкая рассказчица, она шутит о сексе, отношениях, своей семье и делится опытом, который помог ей стать такой, какой мы ее знаем: отважной женщиной, не боящейся быть собой, обнажать душу перед огромным количеством зрителей и читателей, делать то, во что верит. Еще она заставляет людей смеяться даже против их воли.
Знаменитый актер утрачивает ощущение собственного Я и начинает изображать себя самого на конкурсе двойников. Бразильский автор душеспасительных книг начинает сомневаться во всем, что он написал. Мелкий начальник заводит любовницу и начинает вести двойную жизнь, все больше и больше запутываясь в собственной лжи. Офисный работник мечтает попасть в книжку писателя Лео Рихтера. А Лео Рихтер сочиняет историю о своей возлюбленной. Эта книга – о двойниках, о тенях и отражениях, о зыбкости реальности, могуществе случая и переплетении всего сущего.
О ком бы ни шла речь в книге московского прозаика В. Исаева — ученых, мучениках-колхозниках, юных влюбленных или чудаках, — автор показывает их в непростых психологических ситуациях: его героям предлагается пройти по самому краю круга, именуемого жизнью.