Соломка и Зверь - [52]

— Отстаньте! — крикнула Соломка. — Со своими венами и глупыми самоубийствами тоже!

Тема сама собой рассосалась, как и компания. Жалко не было, видимо, искусство пустого трёпа тоже нужно совершенствовать, чтобы не надоедало.

После занятий, когда Соломка вышла из института и решала, куда теперь пойти — можно в библиотеке посидеть, или по парку погулять, а потом зайти в дешевое кафе, где она в последнее время ждала приезда Катерины, к ней неожиданно подошел незнакомый седой мужчина в длинном тёмном пальто и вежливо спросил:

— Добрый день. Вы Меланья Соринова?

— Добрый. Моя фамилия — Соломенная.

— По матери да. А по отцу?

— По отцу… Да, Соринова. Откуда вы знаете?

— Меня зовут Григорий Васильевич Травкин. Я знал вашего отца.

Если это была рекомендация, то Соломку она не впечатлила, а сильно насторожила. Через минуту тяжёлого молчания, так и не дождавшись ответа, незнакомец продолжил:

— Вижу, вы не очень рады.

— Действительно, с чего бы мне радоваться? Вы с ним работали?

— Нет. Наше знакомство было шапочным.

— И чего вы теперь хотите?

— Это долгий разговор. Я прошу проехать со мной в одно место, где мы сможем спокойно побеседовать.

— Я не хочу никуда ехать.

— Меланья, дело идет об очень важных вещах. О вопросах безопасности человечества. Вы можете нам помочь. И даже больше — должны. Это ваш прямой долг.

— И чем же я могу помочь человечеству?

— Я все объясню. Не отказывайтесь, пожалуйста. Я упомянул вашего отца, чтобы вы не волновались о своей безопасности. Прошу вас. Обещаю, всё будет в порядке.

Соломка прищурилась и задумчиво окинула мужчину взглядом. Он вовсе не выглядел угрожающим. Наоборот, такой собранный, серьезный, ответственный.

— Вы действительно не работали вместе с отцом? — быстро спросила она.

— Нет, никогда.

— Я — не мой отец.

— Конечно, я понимаю.

Если бы незнакомец настаивал или пытался как-то физически подтолкнуть её в нужном направлении, Меланья сразу бы подняла крик и сбежала. Но он терпеливо ждал, и в глазах читалась мольба о помощи.

И, несмотря на жгучее нежелание не иметь ничего общего со своим отцом, одновременно Соломке хотелось бы знать о нём больше. По словам мамы, он оказался просто слабым человеком, который не смог сопротивляться напору и отказаться делать то, чего от него ждут. По словам зверей — был самым настоящим предателем и даже садистом, который сознательно причинял им боль.

Кем же он был на самом деле? Конечно, детские мечты, что отец был просто обманут, а на деле оказался добрым и смелым героем, всё еще не окончательно растворились в суровой действительности, но Соломка думала, вряд ли такое возможно. Да, куда проще верить, что твоего отца подло обманули, чем жить с осознанием того, что тебя породил монстр. И бояться, что часть этого самого монстра однажды проснётся внутри и овладеет остальной тобой.

— Пожалуйста, — ещё раз повторил мужчина и слабо улыбнулся. Растеряно, как человек, который не уверен в себе и своих действиях. Это всё и решило.

Любопытство перевесило, и Соломка кивнула.

Григорий Васильевич проводил её к неприметной серой машине с затемненными задними стёклами и сел на руль. По дороге он молчал, только изредка говорил, что эти пробки утомляют, как и хамство на дороге. Соломка молча соглашалась, хотя машину не водила. Хамов никто не любит, о чём тут спорить?

Они выехали из центральных районов в те, где располагались заводы и складские комплексы. Григорий Васильевич тут же сообщил, что его очень расстраивает это место, но снять помещение в бизнес-центре стоит таких денег, какие он и его товарищи не готовы выбрасывать на ветер.

Машина свернула к одному из зданий и заехала за высокие ворота, водитель вышел и открыл Соломке дверь.

Только тогда, ступив во двор и оглянувшись на тяжелые стальные створки, которые закрывались за её спиной, отрезая обратный путь, она поняла, что сглупила.

Однако, не давая ни минуты поразмышлять над происходящим, Григорий Васильевич отвёл её ко входу в здание, где сидел охранник, и на первом же этаже пригласил пройти в помещение, где не было ничего, кроме стола и трех стульев. И ещё сбоку висело огромное зеркало на половину стены.

— Присаживайтесь.

Он уселся с одной стороны стола, лицом к зеркалу, показывая ей на противоположную. Соломка села, куда сказали.

— Теперь можно и поговорить, — заявил мужчина. Неуверенности в нём ни осталось, её сменило нечто другое, настораживающее и весьма жутковатое. Маски сброшены?

Сглупила — слабо сказано.

С таким нельзя было не согласиться. Григорий Васильевич заговорил с ленцой:

— Меланья, твой отец был великим человеком. Без преувеличения. Он работал во благо своего народа, но не сумел достигнуть цели.

Во рту резво пересохло. И если на ступеньках университета Соломка могла бы нагрубить отцовскому последователю, то здесь благоразумно молчала.

— Конечно, нельзя отрицать, что методы твоего отца были немного не гуманны, но бывают ситуации, когда приходится жертвовать чем-то малым, чтобы достичь большой цели. Ты очень молода, а молодость не различает оттенков. Однако надеюсь, мы достигнем взаимопонимания и ты нам поможешь.

— Чем?

— Ты живешь в городе зверей.