Соломенный кордон - [68]

Пока мы наблюдали за Санькой, к Мыколе подошли две девушки. С виду им было лет по семнадцать. Одна черноволосая, чернобровая, с быстрыми темными глазами, с румянцем во всю щеку, другая беленькая. Волосы желтоватые и слегка волнистые, как у Тягнырядно.

Геннадий дернул меня за руку:

— Подойдем поближе. Мне страшно интересно, кто из них невеста Тягнырядно?

Девчонки наперебой что-то рассказывали Мыколе. Он улыбался и от удовольствия щурился.

— Какая хорошенькая эта черненькая, — заметил Геннадий, — обрати внимание на сережки.

Я и без него уже любовался девушкой. Плоские цыганские серьги, красная кофта и густой румянец щек красили ее.

— Ничего, правда?

— Правда!

Генка что-то мучительно обдумывал, рука у него стала горячей, даже глаза заблестели.

— Ты пригласи ее на танец, — шепнул я ему.

— Да ну...

— Тягнырядно все равно не танцует.

— Но их две, она не захочет оставить подружку. Давай вдвоем, ты пригласишь беленькую, а я эту...

Теперь меня бросило в жар.

— Ты обалдел, что ли?.. Я же ни разу с девчонкой не танцевал...

Пока мы решали, как поступить, к девчонкам подошел Санька Клинтух. Он уверенно взял за локоть черненькую. От неожиданности она вздрогнула и прижалась к подружке. Санька улыбнулся, но локоть не выпускал. Девушка поморщилась от боли. Мы с Генкой знали силу и цепкость Санькиных рук.

— Пусти ее! — Мыкола рванул за рукав Клинтуха.

Тот резко повернулся к нему и на мгновение задержал удар. Наверно, его удивило лицо Мыколы, а возможно, он хотел покуражиться. Не теряя времени, Геннадий бросился к ним.

— Сань, не тронь его!

— Что-что?!

— Не тронь! — Я вплотную приблизился к нему и прижал правую руку.

Клинтух побелел, а друг мой вызывающе улыбался и готов был ко всему. Все внимание Генка сосредоточил, чтобы не прозевать удар.

За Генку я был готов на все. Ткнув Саньку под бок, процедил сквозь зубы:

— Может, ты успокоишься?

Санька повернулся ко мне — наверно, наши решительные позы показались ему забавными.

— Зяблики!

И Клинтух неожиданно захохотал:

— Дружные вы, черти! — Он сгреб нас в охапку и по очереди расцеловал. — Люблю вас за это. Жаль, что с боксом вы завязали. Людей бы из вас сделал! — Санька пожал нам руки и через весь зал направился к выходу. У него был вид профессионального боксера. Плечи чуть вперед, подбородок прижат, даже ходил он, словно передвигался по рингу, мягко и упруго. Первый раз и почувствовал к нему симпатию, не потому, что он не поколотил нас, — оказывается, есть в нем хорошее. Мне даже жалко стало его. В общем-то Санька неплохой парень. Я знал, что он недавно пришел из армии. Служил он где-то в таежной глухомани. Там и начал заниматься боксом. После демобилизации офицер, ответственный за спорт, вручил Клинтуху рекомендательное письмо к какому-то тренеру и наказал, чтобы он ехал в Ленинград. Но Саньке захотелось домой. Последние дни службы ему снились дымные терриконы, коренастые домики шахтерского поселка и одинокая мать.

Он рассказывал, что приехал домой погостить, а потом — в Ленинград. Но как думал, не получилось. Мать за три года постарела и никак не хотела, чтобы Санька уезжал из дому. «Живи, сынок, отдыхай, я для тебя душу выну...» И мать старалась. Каждый день к завтраку и обеду — стопочка, а вечером Санька шел в «мордобойку» — так шахтеры называли пивную — и набирался там как следует. Все реже и реже он появлялся в спортзале. Многие ребята ушли из секции, и Клинтух, махнув на все рукой, оставил бокс.

— Я думал, он поколотит нас, — с облегчением сказал Геннадий,

— Я тоже боялся... А он, видишь, неплохой парень.

Мыкола повернулся к нам спиной, вроде ничего и не случилось.

«Странный тип этот Тягнырядно. Хоть бы слово сказал. Из-за него мы чуть не ввязались в драку». Я хотел выразить другу свое возмущение, но он смотрел на девушку с цыганскими серьгами, а та улыбалась. Что оставалось делать мне? Поразмыслив немного, я решил понаблюдать за блондинкой — не отставать же мне от друга, и я ей подмигнул. Она улыбнулась тоже...

— Разрешите! — рискнул я.

Девушка согласилась не сразу, и я уже растерялся, покраснел. Вдруг она протянула мне руку.

Я взял ее за талию и повел наобум, а чтобы не опростоволоситься, втиснулся среди танцующих. Нас затолкали со всех сторон, и в такой давке трудно было понять, умеешь ты танцевать или нет. То и дело я наступал своей партнерше на ноги, а она, улыбаясь, наступала мне. «Чтобы не поссориться», — говорила она.

— Хорошие танцы, правда? — проговорил я.

Партнера моя, помолчав, ответила:

— Правда.

Зубы у нее ровные и белые, а на правой щеке две родинки, и точно такая же малепькая и черненькая у верхней губы. Я вдруг представил, что целую эту родинку, и — взбредет же в голову! — мне стало жарко.

Геннадий танцевал у самой стены, стараясь избегать столкновений с другими парами. Он весело говорил что-то.

«Надо бы и мне поговорить со своей партнершей...» Я мучительно старался припомнить что-нибудь забавное и вспомнил спящего Мыколу.

— Вы что, пришли на танцы с этим? — я кивнул в сторону Тягнырядно. «Сейчас я ее потещу...»

— С кем — «с этим»? — Девушка стала строгой.