Соломенный кордон - [14]

Они спорили над каким-то чертежом.

— Рано мы открыли, Сидор Иванович, этот участок. Столько средств вложили, а уголь взять нельзя. «Пугачевку» и до войны опережали два маломощных пласта. В тех условиях газ успевал выветриваться, а сейчас что получается? — обращался человек в военном кителе к тому, который был в шевиотовом пиджаке.

— Но на «Пугачевке» лучший уголь, и начало было многообещающим, — оправдывался Сидор Иванович, поправляя галстук. — Понятно, что я не рассчитал... «Пугачевка» — от слова «пугать», со смыслом название, со смыслом, — повторил он задумчиво.

— Ты эту сказку, Сидор Иванович, детишкам расскажи, влетит нам с тобой...

Сидор Иванович нахмурился, заправил выскочивший пустой рукав опять в карман пиджака. Присмотревшись к нему, Антон Поликарпович узнал в Сидоре Ивановиче бывшего школьного учителя. «Что он на шахте делает?» — подумал Антон Поликарпович и кашлянул. Словно по команде мужчины оторвались от чертежа, вопрошающе уставились на Поликушина.

— Вы ко мне? — спросил его тот, что был в офицерском кителе, недовольно насупив рыжие брови.

Поликушин поздоровался.

— На работу? — не унимался рыжебровый. — Присаживайтесь, — кивнул он на лавку.

Сидор Иванович тоже узнал Антона Поликарповича, заулыбался.

— Это начальник шахты Топорков Михаил Семенович, — представил он рыжебрового. По тому, как вел себя начальник шахты, чувствовалось, что ему не терпелось завершить прерванный разговор.

— Приемная есть? — задал он вопрос Антону Поликарповичу. — Давайте подпишу.

— Нет пока приемной, — сказал Поликушин.

— Кем вы раньше работали?

— Забойщиком.

— Угольных дел мастер, Антон Поликарпович Поликушин, — доброжелательно произнес Сидор Иванович. — Раньше я его сына учил...

— Дорогой Сидор Иванович, вы занимаете сейчас должность инженера, а не учителя, — начальник шахты посмотрел на чертеж, задумчиво постучал по бумаге пальцем. — Вы осчастливили бы меня, если бы сказали, что работали с Поликушиным на «Пугачевке»...

— Я вас понимаю! — ответил Сидор Иванович.

Топорков не обратил внимания на ответ инженера.

— Второй год пошел после победы, порядком вас задержали...

— В госпитале был.

Начальник шахты заметил матово-белую кисть левой руки Поликушина.

— Как же в забое будете работать с больной рукой? Оформляйтесь к нам десятником.

— Какой из меня десятник, я первый класс не окончил. Как-нибудь приловчусь...

— А больница, она не пропустит.

— Больница от меня отказалась, из госпиталя выписали... До войны я работал и на «Пугачевке», — решил действовать наверняка Антон Поликарпович. — У вас что, вода там пошла?

— Большое выделение метана. Бьет, бросает — не подступись.

— Бил он и раньше...

— Раньше так не бил, раньше выбросов не было. Сейчас смертельные случаи есть... а у нас еще женщины в забое...

— Я за женщину и с одной рукой сделаю.

— Возьмем его на «Пугачевку», — вмешался Сидор Иванович, — опыт это тоже большое дело. — Желание Поликушина он истолковывал по-своему. Учитель пошел работать на шахту инженером из-за того, что его попросили, как коммуниста, помочь восстановлению, да и получать кило двести хлеба вместе с подземными продовольственными карточками много значило для его большой семьи.

2

Через неделю Антону Поликарповичу выдали спецодежду, несколько раз сходил он в учкомбинат послушать лекцию по технике безопасности, съездил с группой новичков в шахту. Не посмотрели на то, что Поликушин был кадровым шахтером, не работал два года в забое — обязан повторить азы. Показывали им верхний штрек горизонта «двести» с хорошей крепью, просторным откаточным штреком. Мастер объяснял все, обращал внимание на «свежий воздух», на то, что на этом участке не капнет за воротник.

Антон Поликарпович к понимал, что мастер дальше этого штрека нигде не был, и это знакомство с шахтой ничего людям не даст, о формальном подходе к обучению новичков Поликушин решил поговорить лично с Топорковым.

— В лаву полезем? — спросил он мастера, чтобы окончательно убедиться в своем мнении.

— А чего там делать?.. У нас почти вся группа из рабочих проходки, им полезнее изучить штрек... В другой раз посмотрим лаву с забойщиками.

Поликушин почувствовал, что у мастера нет желания лезть в лаву. Может быть, он хитрит из-за того, что группа многочисленна, а быть может, он просто боится опростоволоситься перед новичками, если не был сам в лаве.

Узнав о том, что муж ее оформился на «Пугачевку», жена огорченно развела руками:

— Да ты что, рехнулся? Там здоровые мужики ничего сделать не могут, а ты калека... да еще в забой!..

— Не «калека» я, — сдерживая обиду и гнев, как можно спокойнее ответил Антон Поликарпович. — «Пугачевка» — участок хороший. Газ есть, значит, уголь мягкий. Там, говорят, еще бабы работают.

— Все уходят с этого участка, и баб там давно нет. Да их туда и не брали... Рано ты полез в забой, рано.

— Ничего, главное для нас сейчас — хлеб. Одна ты семью не прокормишь. Выполню норму, не выполню — кто с меня спросит, а кило двести получу. Ребята растут, им хлеб нужен...

Жена с недоверием посмотрела на мужа — слишком хорошо знала его характер.

— Я не об этом с тобой разговариваю, — попыталась она закончить свою мысль. — Опасно там, уходят люди с «Пугачевки», подземную норму хлеба на любом участке дадут...