Солнечный призрак - [3]

Я дошел до подножья горы, откуда пошел по мощеной улице. Вдруг за спиной раздался топот копыт, и мимо меня проехали на мулах двое мрачных мужчин в широких шляпах. Если бы не удары подков, я бы принял их за тени.

Я стоял перед красивой аркой из обветренного кирпича с прикрепленным зубчатым карнизом.

В нескольких шагах, в тени карликовых акаций в корыто лилась холодная вода. Я хотел напиться, но струйка, подхваченная порывом ветра, пролетела мимо моей руки. Мне показалось, что я сплю. В то время, когда внизу, на равнине солнце сжигало неподвижные стебли травы, здесь, на горе, дуло и выло, будто бы я пришел в страну ветров.

Под акацией на деревянной лавке сидела женщина, кормившая грудью младенца. Она была неподвижна, как каменная статуя, и смотрела перед собой уставшим, безнадежным взглядом.

Я поздоровался и спросил, попал ли я в Сан-Джиминьяно. Женщина подняла голову и посмотрела на меня с такой тоской в глазах, что я положил монету на ее колени.

Я вышел на длинную пустынную улицу, холодную и мрачную как подвал, и пошел вглубь города между двумя рядами дворцов, кое-где соединенных между собой подвесными мостами. Время от времени поперечные улицы, по которым гулял ветер, позволяли увидеть синеву неба. Улица вывела меня на площадь с кафедральным собором. На площади находились те странные башни. Самая высокая башня ратуши была украшена орнаментальным карнизом, остальные обходились без украшений. Башни казались прикованными к горе. Я испугался наглой дерзости, исходившей от этих строений. Только преступление могло вознести их так высоко, что, казалось, они оскорбляют небо.

Несмотря на жару, царившую на изнывающей от зноя площади, я вздрогнул — ощутил вокруг себя ауру застывших столетий. Здесь должны были жить железные люди, жестокие и агрессивные, неразборчивые в средствах, если речь идет о придании своему городу роскошного вида. Мне стало жаль их потомков, приговоренных к растительной жизни в тени этих башен.

Немногочисленные прохожие, встреченные мной после входа в город, тайком крались за мной, сохраняя при этом безопасную дистанцию. Мальчишка лет 13, из которого не удалось вытащить ничего, кроме того, что его зовут Орасио, присоединился ко мне возле городских ворот, и молча сопровождал меня в этом странном путешествии. Незаметно я дал ему несколько сольдо, чтобы избавиться от мальчишки, но эффект был обратным — он следовал за мной как тень.

За нами увязались и другие праздношатающиеся, так что в моем путешествии по длинным улицам, по которым разносилось эхо наших шагов, меня сопровождала толпа молчаливых бездельников.

Я с удивлением присматривался к мощным каменным колоссам, накрывающим тенями узкие улицы города. Округлые арки окон подпирали тонкие мраморные колонны. Фронтоны домов были украшены мавританскими орнаментами. Со времен средневековья тут не передвинули ни камня, между старыми постройками не втиснулся ни один новый дом, дворцы были в идеальном состоянии, будто время, меняющее все, в этом городе забывало о своем беге.

В центре города я проходил через монументальные ворота с фрагментами римских стен, выглядевшие как остатки древней оборонительной системы, и бывшие более древними, чем укрепления за пределами города.

Я осматривал великолепные фасады святынь, некоторые из которых были построены до нашей эры, величественные каменные ступени, богато украшенный перистиль. По боковой улице я вернулся на кафедральную площадь в тот момент, когда двери собора распахнулись, и темная людская волна выплеснулась по ступеням вниз.

В мгновение ока я оказался окружен, в меня впились десятки глаз, меня рассматривали со всех сторон как невиданную заморскую зверушку. Все удивлялись, как я сумел найти дорогу на гору.

Молча окружили меня мужчины, женщины, дети, толпа пялящихся упырей с впавшими глазами. Их одежда была изорвана, лица измучены недосыпом, а взгляды спрашивали: «Чего хочет человек из другой эпохи?»

Может, им показалось странным моя одежда, может, в Сан-Джиминьяно очень редко попадали чужаки, одно могу сказать с уверенностью: я никогда не видел более любопытных и недоверчивых людей. На каждый мой вопрос они отвечали своим: кто я, что здесь ищу и сколько собираюсь здесь пробыть.

Некоторые выпрашивали подарки, другие предлагали купить никому не нужный хлам, а их серьезные лица не сочетались с той деградацией, которая не должна была их касаться, будто они гордились наследием, но постепенно утратили свое высшее предназначение.

Куда бы я ни шел, они молча тащились за мной, процессия все увеличивалась — люди выходили и из других церквей и соборов. Время от времени на меня из толпы смотрело красивое девичье лицо, но и на нем была печать печали и бледности, будто все здесь несли невыносимую тяжесть.

После того, как я познакомился с обитателями города, он показался мне еще более безумным, чем тогда, когда я видел только пустынные улочки и площади.

Осмотрев соборы с их знаменитыми произведениями живописи, уже ослабевшим я вошел в дом, куда за мной втиснулось все население Сан-Джиминьяно. Трактирщик, выглядевший еще более отталкивающе, чем остальные местные, солидно потрудился, чтобы расчистить мне место. Я выпил два стакана вина, заставляя себя съесть хоть что-то.