Солнечный огонь - [5]
Что-то зловещее чудилось мне в этом необычном лунном восходе. Мне казалось, что я все это видел когда-то, где-то, во сне... А что видел Камал? Красный от крови снег на перевале Шахдага? Что различал в этих багровых отблесках Исмаил?
Вдруг так тихо, что, только напрягая слух, а порою, лишь отгадывая, можно было распознать слова, зазвучал голос юноши, читавшего стихи нашего вели кого поэта Сабира:
Когда идущий век единством осиян, Когда благая цель не призрак, не обман И в мыслях нет вражды, нет неотмщенных ран, Кто родины сынов толкнет во вражий стан? Откуда ж этот спор армян и мусульман? Иль не рассеялся тот вековой туман? Сограждане! Пора! Идем! Нам по пути! Пора поддержку нам друг в друге обрести!
***
Народу правду дать, унылый стон прогнать! Невежества закон, тупой закон прогнать! Все мужество собрать, всю мерзость вон прогнать! Всех сеющих вражду, всех сплетен звон прогнать! Сабир! Возьмись и ты тяжелый сон прогнать! Сограждане! Пора! Идем! Нам по пути! Пора нам родину друг в друге обрести!*
______________ * Перевод П. Антокольского
- Как же так? - замолчав, Камал оглядел нас обоих. - Ведь поэты не лгут, они - пророки. Этим стихам скоро сто лет. Почему его не услышали?
"И неотмщенных ран столько уже накопилось!" -мысленно добавил я.
По щекам Исмаил а текли слезы.
ГЛАВА 2
Очаг в чужом доме
Река Араз с древних времен обладает поразительно своенравным характером. С незапамятных веков борется она упорно с неровными берегами, словно не довольствуясь тем узким руслом, которое предназначила для нее суровая природа. Река как будто рвалась вширь, на свободу, словно молодой сильный зверь, запертый в клетку.
Когда горные кряжи по обоим берегам Араза местами сближались и сжимали ее в тесных и глубоких ущельях, ярости реки не было предела. Волны ее бились о прибрежные скалы, река рычала, пенилась и, казалось, в ее ужасном грохоте слышатся крики отчаяния: "Тесно мне... Тесно... Дайте волю...".
И, словно услышав ее, вдруг раздвигались скалистые преграды, отрывались друг от друга, открывали ей новые, широкие пути. И тогда своевольная река, вырвавшись из теснины, подобно сказочному чудовищу, безудержно заливала и топила в своем бешеном потоке ровные зеленеющие берега, переворачивала и гнала на стремнине гремящие камни, как легкий пух.
Но вот, пресытившись свободой, река достигала равнины, и здесь ее бурные воды обретали сонную вялость, ее завораживала безмерная небесная синь, а слепящий блеск солнца, казалось, достигал самого дна. Араз менял цвет, отражая то череду ленивых облаков, то зеленый окоем небольшого острова. Река посверкивала серебром рыбьей чешуи, ее гладь напрягалась и становилась почти неподвижной. Это зависть к небу вызывала у реки желание сделать безумную попытку перевоплощения... Но вечность небесного покоя не давалась Аразу, и он вновь, шумя и пенясь, бился в сужающиеся берега.
Дорога вдоль Араза была покрыта обильной кормовой растительностью. Здесь паслись кони местных ханов, вьючный скот из страны персов. Попадались иногда голые остроконечные холмики: они сохранились как будто для того, чтобы поведать путнику о том, как жестоко поступило с ними время. Вековые дожди смыли с них мягкий земляной покров и оставили лишь глинистый иссохший скелет. Вот вдали появился большой караван верблюдов; горбатые, с изогнутыми шеями, они мерно ступали друг за другом, точно плыли по воздуху. Вот с другой стороны, одна за одной, упираясь в небо, выстроились несколько глухих башен. Все они стояли на мощном каменном пьедестале, будто стражи, готовые отразить набег врага. А вот поодаль вырисовывались на скалах причудливые силуэты людей, похожие на изваяния неизвестных богов, а вот - гряда небольших гор, словно гигантская змея, поднявшая свою голову: так и грозит поглотить раскрытой пастью прохожего. Заколдованная, окаменевшая страна. По ней медленно и спокойно продвигался длинный, не охватишь глазом, обоз: пестрые кибитки, арбы, тяжело навьюченные ослики. Средь всего этого растянувшегося кочевья то и дело мелькали вооруженные всадники в папахах. Слышался стук копыт, скрип повозок, смех, громкие голоса людей.
Еще недавно вокруг лежал снег, а сейчас склоны гор и обочина дороги покрылись молодой травой и перелетные ласточки приветствовали возвращение весны. Умолкли бури, затихли, затаились северные ветра. Вместо них сладостный аромат пробуждающейся природы катил нежные волны по изумрудному бархату долин, распространяя повсюду жизнь и бодрость.
Шел март 1828 года. Согласно 15 статье Туркменчайского мирного договора, заключенного 10 февраля 1828 года между Персией и победившей ее Империей Российской, армяне, "отвратив свои взоры ото Льва Персидского, взяли себе в путеводители Орла Российского".
"Переселение на основе Туркменчайского мира из Ирана и Турции более 130 тысяч армян положило начало объединению армянского народа в составе России. В выработке условий Туркменчайского мира принимал участие А.С.Грибоедов"*.
______________ * Военный энциклопедический словарь. Москва, Воениздат, 1983, с.757
Из персидских ханств Салмасского, Урмийского, Марагинского, Мианского и Хойского устремились армяне целыми семьями под охраной российских войск к Карабаху, в ханства Нахичеванское и Эриванское, которые, благодаря воинскому мастерству главнокомандующего Отдельным кавказским корпусом графа И.Ф.Паскевича, теперь принадлежали России. Умолкли громы военные. Аракс Араз стал порубежною рекою двух держав. Немедленно по заключении мира граф Паскевич, вызвав из Петербурга полковника Лазаря Якимовича Лазарева, чей армянский род издавна служил престолу Российскому, возложил на него заведование переселением армян из областей Персии, именуемых Аддербиджанскими.
«В знойный, ясный июльский день 1768 года, по Луговой улице (ныне Морская), что прилегала к Невскому проспекту в Санкт-Петербурге, часу в третьем дня, медленно двигалась огромная карета очень неказистого вида. Она вся вздрагивала, скрипела и звенела гайками при каждом толчке; казалось, вот-вот развалится допотопный экипаж; всюду виднелись какие-то веревочки и ремешки. Наверху ее были грудой навалены сундуки, ларцы и корзины самых разнообразных форм; позади, на особом плетеном сиденье, похожем на мешок из веревок, сидел парнишка лет пятнадцати и, разинув рот, поглядывал по сторонам…».
Николай Николаевич Алексеев (1871–1905) — писатель, выходец из дворян Петербургской губернии; сын штабс-капитана. Окончил петербургскую Введенскую гимназию. Учился на юридическом факультете Петербургского университета. Всю жизнь бедствовал, периодически зарабатывая репетиторством и литературным трудом. Покончил жизнь самоубийством. В 1896 г. в газете «Биржевые ведомости» опубликовал первую повесть «Среди бед и напастей». В дальнейшем печатался в журналах «Живописное обозрение», «Беседа», «Исторический вестник», «Новый мир», «Русский паломник».
Николай Андреевич Чмырев (1852–1886) – литератор, педагог, высшее образование получил на юридическом факультете Московского университета. Преподавал географию в 1-й московской гимназии и школе межевых топографов. По выходе в отставку посвятил себя литературной деятельности, а незадолго до смерти получил место секретаря Серпуховской городской думы. Кроме повестей и рассказов, напечатанных им в период 1881–1886 гг. в «Московском листке», Чмырев перевел и издал «Кобзаря» Т. Г. Шевченко (1874), написал учебник «Конспект всеобщей и русской географии», выпустил отдельными изданиями около десяти своих книг – в основном исторические романы. В данном томе публикуются три произведения Чмырева.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
Действие романа относится к I веку н. э. — времени становления христианства; события, полные драматизма, описываемые в нем, связаны с чашей, из которой пил Иисус во время тайной вечери, а среди участников событий — и святые апостолы. Главный герой — молодой скульптор из Антиохии Василий. Врач Лука, известный нам как апостол Лука, приводит его в дом Иосифа Аримафейского, где хранится чаша, из которой пил сам Христос во время последней вечери с апостолами. Василию заказывают оправу для святой чаши — так начинается одиссея скульптора и чаши, которых преследуют фанатики-иудеи и римляне.
Данная книга посвящена истории Крымской войны, которая в широких читательских кругах запомнилась знаменитой «Севастопольской страдой». Это не совсем точно. Как теперь установлено, то была, по сути, война России со всем тогдашним цивилизованным миром. Россию хотели отбросить в Азию, но это не удалось. В книге представлены документы и мемуары, в том числе иностранные, роман писателя С. Сергеева-Ценского, а также повесть писателя С. Семанова о канцлере М. Горчакове, 200-летие которого широко отмечалось в России в 1998 году. В сборнике: Сергеев-Ценский Серг.