Солнечный огонь - [41]

- Постойте, - Ованес вскочил. - А его дети, он же приехал сюда с сыном и дочерью?

- Бог знает, мой мальчик! - хозяин быстро поднялся, пресекая дальнейшие вопросы, и окликнул слугу: - Эй, Гурген, проводи нашего дорогого гостя в его комнату. - Обращаясь же к Ованесу, добавил. - Там все приготовлено. Утром тебя разбудят.

В полутемной и душной от раскалившейся жаровни комнате Ованес и узнал от испуганного, говорившего с оглядкой и шепотом простодушного Гургена, что произошло с семьей Самвелянов.

Лежа без сна на жаркой перине под шелковым одеялом, Ованес после сбивчивого рассказа слуги медленно восстанавливал в памяти последовательность событий.

Недели через две по возвращении в Тифлис он получил через слуг от Ашхен коротенькую записку, написанную по-персидски. Девушка сообщала, что отец очень торопится с отъездом. Что в дом к ним приезжал епископ Стефан, а сам отец в Эчмиадзин не поехал, зато был в Нахичевани. Там есть армяне, которые тоже хотят вернуться назад. В Нахичевани голод... А еще, писала Ашхен, отец чего-то боится, он даже тайно встречался с каким-то персом.

Ованес предпочел бы, чтобы Ашхен написала больше о своих чувствах к нему, о том, как она переживает разлуку. Получалось же, что девушка смирилась со своей участью.

Теперь Гурген рассказал, будто в середине лета, когда Мелик-Самвелян окончательно собрался в дорогу, в Эривань примчался гонец из Персии, загнавший в пути не одну лошадь, и привез известие, что дом купца в Мараге сгорел в ужасном пожаре, вспыхнувшем ночью. Огонь был такой силы, что охватил и соседей. Жене, остальным детям и родному брату Мелик-Самвеляна спастись не удалось.

Получив это известие, Самвел заперся на своей половине и никого не принимал, хотя к нему пытались попасть высокие духовные лица и местные уважаемые купцы. Не стал разговаривать он и с начальником Эриванской области Чавчавадзе.

Черное облако скорби повисло над усадьбой Мелик-Самвеляна в Эривани. Похоже, это черное облако помутило и его рассудок. Когда через неделю он появился перед своими потрясенными домочадцами, то распорядился отправить сына и дочь к родне в турецкие земли, раздал имущество, распустил слуг и с одним посохом и дорожной сумой покинул город, уйдя по направлению Нахичевани.

Что сталось с ним дальше, слуга не знал... Все попытки русских выяснить у персов причины пожара не достигли цели. Вскоре эта история затихла... Зато в Эривани люди шептались о поджоге...

Ованес выслушал этот страшный рассказ, отпустил Гургена и упал на кровать, обуреваемый множеством догадок и подозрений. Кажется, он знал главное - почему загорелся дом Мелик-Самвеляна. И было неважно, кто именно его поджег. Он знал также и то, что люди вокруг тоже догадывались об этом. Они не хотели говорить с незнакомцем о судьбе купца из-за страха. Но перед кем?.. Неужели?.. Он и не догадывался ранее, какие могущественные силы стоят за всем тем, что сейчас происходило в Закавказье, и что переселение армян из Персии далеко не простой акт... Ованес не испытывал жалости к отцу девушки, тот сам поставил себя вне своего народа. Смущая людей, подбивая их покинуть эти земли, он был предателем в деле возрождения Великой Армении и сам осудил себя на участь изгоя. А я? Юноша задумался... Образ несчастной Ашхен тускнел, уходил куда-то на задний план в захватившем его целиком честолюбивом чувстве причастности к грандиозному замыслу, средоточием которого, несомненно, являлся Эчмиадзин. Он вспомнил Тирана, многое их беседы, слова дяди о собственном будущем... Ему предстояло сделать выбор.

Ованес поднялся и откинул тяжелую занавесь на окне, отодвинул створку. Холодный лик огромной луны смотрел прямо на него. Парню стало не по себе.

"Солнце мертвых" - вспомнил он с кривой усмешкой слова поручика Анненкова.

Так и стоял он в молчании перед раскрытым окном и чувствовал, как умирает его любовь. И если бы кто-то сказал ему сейчас, что из тех черных семян, которые и с его помощью были брошены в землю, какую они называли Великой Арменией, прорастут слезы, насилие и смерть, он бы ответил: "Пусть будет так!"

ГЛАВА 9

Хождение по мукам

Почему Абдуррахман Гусейнов покинул Арафсу в начале 20-х годов и отправился в Нахчиван?

Он повзрослел и возмужал в ночных схватках с дашнаками в 1918-м. Познал близкую смерть и страдания раненых товарищей, увидал коварство и беспощадность врага. От его немногословия веяло основательностью человека, хорошо понимающего цену всему в этом мире. И он не испытывал страха перед неизвестностью. Пути назад не было, он переступил порог отчего дома и должен был идти до конца. Чем он займется в городе - Абдуррахман не предполагал. Помог случай, который свел его с опытным стоматологом, поначалу предложившим помогать ему и заодно присматриваться к его работе. Через несколько месяцев по-крестьянски обстоятельный, сметливый молодой человек освоил ювелирную работу зубного врача.

Однако связи с земляками Абдуррахман не терял, тем более что медицинская помощь в те годы до горных сел практически не доходила. А тут он сам со своим чемоданчиком с инструментами являлся в родные места, и люди выстраивались к нему в очередь. От Арафсы до Джульфы и Ордубада были наслышаны люди о его мастерстве.