Солнечный огонь - [39]

Хасан как будто не замечал побледневшего Ованеса, он тихо бросил отцу несколько фраз по-персидски и тут же, перейдя на французский, добавил для Мазаровича:

- Вряд ли вашего переводчика можно осудить за неопытность. Он следовал своему чувству, что вредит делам.

Семен Иванович эту скользкую тему ни продолжать, ни развивать не стал.

Их увеличившийся числом караван наконец тронулся. На Ованеса никто не обращал внимания. Мазарович с увлечением переговаривался на ходу с Хасаном. Джафар бек с нескрываемой гордостью поглядывал на сына. Эта группа ехала впереди в окружении казаков и фарашей карабахца. Вблизи них держался и поручик Анненков, но потом отстал. Поскакал наравне с Бегичевым. Его страшно занимала история с переводчиком.

- Объясните, Иван Дмитриевич, что все-таки произошло? - обратился он к капитану. - Каков нахал Ованес! Неужели он не перевел что-то из слов Джафар бека умышленно? Но я приметил, что братья, кажется, понимают и по-русски.

- Не знаю, не знаю, - усмехнулся Бегичев. - Одно несомненно, Илья Николаевич, здесь крепкий узелок завязался. Шашкой не разрубишь... Восток многоречив, но за словцо, невпопад сказанное, можно не должность - голову потерять.

- Что вы имеете в виду? - спросил заинтригованный Анненков.

- Мой товарищ служит в гарнизоне в Елисаветполе. Их полк часто выдвигают в Карабах на маневры. Так он мне сказывал, что переселенные туда армяне много самовольно магометанских земель заняли, пастбищ не хватает... Ведь Мехти-Кули-хан Карабахский, который из-за жестокости генерала Ермолова бежал в Персию, теперь при Паскевиче благополучно вернулся, а с ним и те три тысячи семей, которые тогда последовали за ним. Представляете, жарковато в Карабахе! Копят магометане недовольство. У армян - покровительство, привилегии... Думаю, Джафар бек неспроста встречал Мазаровича. Его наверняка отрядили тамошние жители с жалобой. В Нахичевани были уже волнения. Там казенных земель совсем мало, хлеба недостает на всех. А приезжие армяне свято уверены в своих правах и на Карабах, и на Нахичевань. Им дела нет, как их соседство воспринимают азербайджанцы.

- Значит, - задумчиво сказал Анненков, - Ованес в своем переводе солгал?

- Не знаю, не знаю, - опять повторил Бегичев. - Но надежнее было бы взять в такую поездку еще одного переводчика. Магометан здесь большинство. Я, конечно, простой служака, но глаза же видят... А тут, я слышал, есть намерение из ближних турецких пашалыков сюда же армян переселять. Ничего хорошего из этого не выйдет.

Они дружно подхлестнули коней и пустились догонять ехавших впереди. За ними, позвякивая колокольцами вьючных лошадей, ускорил бег остальной караван.

Арарат неизменно сопровождал их, только теперь его раздвоенная вершина почти сливалась с наплывающими к ночи облаками. Туман скрывал уже близкий город. Вдоль дороги замелькали сады, длинные каменные ограды, за которыми виднелись купола мечетей и башни минаретов.

Всадники перешли с рыси на шаг. Среди казаков раздавались шутки и смех. Чувство конца пути равно овладело утомившимися людьми и животными. Наконец они выехали на поле около крепости, за которым лежала Эривань, где их уже ожидали.

Сразу по прибытии Мазарович был увезен к себе начальником Эриванской области Александром Чавчавадзе, туда же к ужину был приглашен и Джафар бек с сыновьями.

Казаков и проводников-азербайджанцев распределили на постой. Капитан Бегичев и поручик Анненков отъехали в гости к коменданту Эриванской крепости. Ованесу была отведена комната в доме местного купца Акопа Адамяна, хорошо знавшего его дядю.

Уже стемнело, когда Ованес сумел вырваться из щедрого застолья, сославшись на то, что ему обязательно надо повидать больного друга. Похоже, хозяин не поверил ему, угадав истинную причину желания юноши отлучиться из гостеприимного дома в столь поздний час. Тем более что Ованес отверг его предложение взять с собой слуг с фонарями, чтобы не заблудиться в ночном городе. Но, в то же время Адамян понял и простил порыв молодости, радушно обнял за плечи Ованеса, провожая его до двери. Тот пообещал поскорее вернуться.

Огромная луна висела над Эриванью, из-за чего, такой неприглядный днем, город выглядел сказочным. С той стороны, где располагался дом Чавчавадзе и где сейчас пировали его гости, слышались звуки полкового оркестра. Эта русская музыка навела Ованеса на воспоминания о неприятном инциденте с карабахским беком. Как же он ненавидел старика и его сыновей в тот момент! Ненависть и сейчас обожгла его. Какой-то самозванный бек собирался, кажется, жаловаться на стеснение от армян в Карабахе! Верно говорил епископ Тиран: сначала мы закрепимся на этом клочке земли, а потом расширим границы Армении, от наших шагов рухнут империи!

Ованес плотнее запахнул шерстяной кафтан и глубоко вдохнул морозный воздух поздней осени. Забыть, забыть... Пусть думают, что он плохой переводчик, слабо знает язык. Пусть уволят его со службы. Он усмехнулся. Не уволят... Он знал, что тщеславие русских чиновников не может существовать без привычной армянской лести и непременных армянских подношений. В этом и грузинам не сравняться с армянами, а уж мусульманам - подавно.