Солнечная палитра - [2]
«Христос придет на землю спасти людей, поможет им нравственно переродиться. Кротостью, человеколюбием, моральным убеждением можно облегчить жизнь человечества». Так когда-то утверждал Александр Иванов, мечтая своей картиной пробудить в людях лучшие чувства.
Но годы шли, жизнь менялась. Революционные бури 1848 года, пронесшиеся по многим государствам Европы, произвели на художника огромное впечатление и заставили его иными глазами взглянуть на свое детище.
И все же он продолжал работать над картиной, хотя уже утратил веру в те утопические идеи, которые вложил в нее.
Такова была глубокая личная трагедия гениального художника.
Наконец картина после стольких лет неустанного, самоотверженного труда была закончена.
Александр Иванов покинул Рим и повез ее вместе с бесчисленными этюдами, эскизами и набросками на родину — в Россию, в Петербург.
На третий день выставки к зданию Академии художеств подкатил экипаж, из которого выскочило пятеро бойких, нарядно одетых детей, начиная от высокого нескладного подростка и кончая совсем маленькой девочкой. Затем не спеша из него вышел высокий, респектабельного вида господин с бакенбардами на холодном, надменном лице. Привычным движением он подал руку и помог выйти из экипажа изящной даме в мантильке и в соломенной шляпке.
Все семейство поднялось вверх по лестнице.
Статский советник Дмитрий Васильевич Поленов — секретарь русского археологического общества и чиновник духовного ведомства — был известен в столице как знаток старославянских рукописей. В молодости он служил в императорской дипломатической миссии в Греции, вывез оттуда целую коллекцию древностей — обломки античных статуй, вазы из обожженной глины и черепки от ваз, монеты, различные бронзовые изделия — и очень гордился своей коллекцией.
Сейчас под руку с женой он расхаживал по выставке и сетовал, что в полутемных залах пропадают яркие краски полотен Иванова, так живо напомнившие ему цвета лучезарной Греции. Он шел от этюда к этюду, останавливался, наклонялся, читал надписи, отступал два шага, прищуривался, рассматривая. И только жена Мария Алексеевна могла уловить в его глазах скрытое волнение.
Подошел к нему старый друг еще с университетской скамьи, лично знавший Александра Иванова, — Федор Васильевич Чижов, спросил, какого он мнения о выставке.
Дмитрию Васильевичу не хотелось произносить обычные в такой обстановке похвалы, и он задумался, подбирая в уме слова.
Его выручила Мария Алексеевна. Кивком головы она показала на их первенца Васеньку, стоявшего в отдалении.
— Смотрите, он красноречивее всех нас выражает свои чувства, — сказала она.
Высокий, худощавый четырнадцатилетний Вася застыл перед одним из этюдов. Его вытянутая вперед фигура, закинутые за спину руки и горящие вдохновенным блеском темные глаза выражали такой неподдельный восторг, что даже восьмилетняя сестренка Лиля присмирела… Родители, подозвав детей, обошли стороной старшего сына и направились в соседний зал.
Федор Васильевич решил дождаться своего любимца. Когда тот отошел от этюда, он потихоньку окликнул его.
— Милый мой, чем же тебе так нравится живопись Александра Андреевича?
— Дядя, дорогой, даже не могу объяснить чем, — признался мальчик. — Просто нравится, и все!
Дети Поленова нежно любили Федора Васильевича. Между своими путешествиями по Европе и России, возвращаясь в Петербург, он постоянно бывал у Дмитрия Васильевича, следил за воспитанием его детей, за их учебными успехами. Они привыкли называть его дядей.
— А хочешь, как-нибудь я приведу к вам Александра Андреевича Иванова? — предложил вдруг Чижов.
— Как было бы хорошо! — порывисто воскликнул Вася и схватил его за руку. — Пожалуйста, приведите!
Чижов пообещал и двинулся в соседний зал, а Вася перешел к следующему полотну. Сердце его смутно чувствовало, что каждый самый маленький набросок карандашом или этюд красками — складок одежды, отдельного дерева, любая мелочь на этюде — такое недосягаемое совершенство и красота, какого еще не приходилось ему видеть.
Уже давно семейство Поленовых уехало, а Вася все еще бродил по залам академии, пока старый служитель, гремя ключами, не попросил его покинуть помещение.
Все последующие дни, как только кончались уроки, мальчик приходил на выставку. Он расставлял свой маленький самодельный трехногий этюдник и срисовывал ту или иную фигуру, стремясь уловить контуры, начертанные великим мастером.
Поленовы ждали приезда Александра Иванова — ждали, как праздника. Вечерами, когда семья собиралась за чайным столом, родители нередко заговаривали о художнике.
Дмитрий Васильевич, всегда сдержанный, точный в своих выражениях, и Мария Алексеевна, пылкая, восторженная, хотя и разными словами, но отзывались о художнике одинаково высоко. Оба они были глубоко религиозными людьми, но не содержание картины поразило их, а великолепная живопись, невиданный и непривычный реализм в изображении людей и природы, напоенной светлым, чуть туманным воздухом Италии.
Сын, слушая родителей, старался не проронить ни слова. Он страстно жаждал увидеть художника. Каждый раз, встречая Федора Васильевича, он кидался к нему с вопросом:
Повесть о создании единого Московского государства. В книге рассказывается о политических событиях на Руси, о жизни и быте людей того времени.
Это произведение — плод творчества многих лет писателя Сергея Голицына, одного из представителей знаменитого княжеского рода Голицыных.Удивительная память Сергея Голицына возвращает читателям из небытия имена сотен людей, так или иначе связанных с древним родом.Русский Север, Волга, Беломорстрой — такова неполная география «Записок» картины страшной жизни Москвы второй половины 20-х годов, разгул сталинских репрессий 30-х годов.Воспоминания правдивы, основаны на личных впечатлениях автора и документах тех далеких лет, наполнены верой в победу добра.Эти воспоминания не предназначались для советской печати и впервые вышли в свет в 1990 г.
Ребята из школы-интерната решают не разъезжаться на лето, а провести каникулы вместе, раскинув палаточный городок под Москвой. Но где взять столько палаток? Как сложить печь для приготовления пищи? И кто будет руководить оравой мальчишек и девчонок?Сорванцы будут сами строить городок. И руководить собой будут тоже сами! А что из этого получится, вам расскажет повесть Сергея Голицына.
Приключенческая повесть об одном пионерском отряде, который отправился летом путешествовать и неожиданно остался без начальника похода.Что делали ребята, какие интересные события с ними происходили, что им удалось найти, кого поймать — обо всем этом вы прочитаете в книге.
Приключенческая повесть об одном пионерском отряде, который во время туристического похода занимался поисками пропавшей картины выдающегося художника. Вместе с изыскателями мы узнаем, можно ли убить сразу 3 зайцев, сколько можно съесть мороженого, какие роковые последствия могут произойти из-за непродуманной подмазки сковороды, раскроем тайну старой рукописи, которая поможет разыскать пропавший портрет.
В основу повести «За березовыми книгами» лег подлинный туристский поход московских школьников.В поисках таинственных березовых книг ребята во главе с автором этой книги, детским врачом, и молодым начальником похода проходят по Владимирской и Ярославской областям.Находят ли они березовые книги? Об этом вы прочитаете в повести. Но никогда в жизни не забудут ребята того, что им пришлось увидеть, испытать и узнать. И, быть может, этот поход сыграл решающую роль в выборе их будущей профессии — геолога, историка или археолога.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Китай все чаще упоминается в новостях, разговорах и анекдотах — интерес к стране растет с каждым днем. Какова же она, Поднебесная XXI века? Каковы особенности психологии и поведения ее жителей? Какими должны быть этика и тактика построения успешных взаимоотношений? Что делать, если вы в Китае или если китаец — ваш гость?Новая книга Виктора Ульяненко, специалиста по Китаю с более чем двадцатилетним стажем, продолжает и развивает тему Поднебесной, которой посвящены и предыдущие произведения автора («Китайская цивилизация как она есть» и «Шокирующий Китай»).
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.