Солнечная девушка - [12]

– Значит, ты бывшая вегетарианка.

– Бывшая с большой буквы «Б»! В тот момент, когда однажды в возрасте пятнадцати лет положила в рот кусок бифштекса, я пропала и с удвоенной силой предалась мясоедению. А через два дня попробовала кокосовое мороженое, и жизнь изменилась безвозвратно. Я стала не просто сладкоежкой. Меня тянет на сладкое, как акулу на запах крови.

– Как акулу?

– Да, белую. Тебе известно, что у нее триста пятьдесят зубов? Пятьдесят в первом ряду и еще семь рядов.

Это уже интересней, чем обдирание мячика для гольфа, но все равно не так увлекательно, как жаркий поцелуй. Зачем он вспомнил про поцелуй? Перед глазами тут же возникла картина, как она целует викинга-бальзамировщика. Акулы. Думай про акул.

– Единственное, что мне известно об акульих зубах, – они могут убить.

– Хм, да, хотя вероятность этого мала. Что-то одной пятидесятимиллионной. У тебя больше шансов быть убитым пчелами или молнией, даже фейерверком! Но это я к примеру. Так! В общем, я мясоедная сладкоежка, к большой досаде моих родителей. А если серьезно, у меня, должно быть, метаболизм, как у колибри, иначе я бы уже превратилась в борца сумо. Ты знаешь, колибри ежедневно съедает в три раза больше собственного веса? Столько я, конечно, не смогу. – Она провела рукой по животу.

– Не сможешь. Ты не настолько тощая.

У Солнышка вырвался удивленный смешок.

– Спасибо, Лео. Просто бальзам для слуха любой девушки!

– Не хотел тебя обидеть. Я повар. Мне нравится смотреть, как люди едят.

– Тогда держись меня – и будешь в постоянном экстазе.

И тут, бац, его словно ударили по голове. Перед глазами предстала картина, как она слизывает с ложки глясе. Экстаз!

– Ты могла пойти на кулинарные курсы.

– Думаю, мой кулинарный ген отдал концы еще до того, как я ушла из коммуны.

– Из коммуны? Значит, твои родители не просто хиппи, она жили в коммуне?

– Да, и это не здорово, если ты вдруг так подумал. Никакой свободной любви, наркотиков и созерцания собственного пупка, зато много всего общественного, пространство, ежедневные дела, транспортные средства. От этого взвоешь! Если ты хоть немного любишь уединение, коммуна не для тебя. И, ей-богу, слишком много одежды из конопли. Я ничего не имею против конопли. Кстати, знаешь: выращивание конопли насчитывает десять тысяч лет? Ладно, наверняка не знаешь и знать не хочешь. Но, согласись, это удивительно. – Она замолчала. Вдохнула. – Я хочу сказать, что мне не нравится носить ее каждый день.

Как ни странно, Лео вполне мог представить ее в одежде из конопли. В выходные на кромке прибоя с развевающимися волосами. Хватит уже!

– Давай пойдем дальше.

– Что насчет тарелок, столовых приборов, бокалов, блюд? Ты уверен, что все будет здесь вовремя?

– Да, уверен. И все будет новым, высшего качества, сделанным на заказ.

– Я, конечно, не собираюсь рассказывать, что тебе нужно в ресторане, но не мог бы ты прислать мне фотки?

– Да, я могу прислать тебе фотки.

– Прекрасно. Можно посмотреть туалеты? Она снова взяла его под руку, и он невольно вздрогнул. К счастью, она, похоже, ничего не заметила, хотя ему уже начинало казаться, что она замечает почти все.

Эта прогулка под ручку по мужским и женским туалетам, как по Елисейским Полям, казалась каким-то сюрреализмом, но Лео предпочел не возражать. Спасибо, она не стала знакомить с какими-нибудь удивительными туалетными обычаями древних африканских племен. Его нервы этого не выдержали бы. В конце концов она, судя по всему, удовлетворилась тем, что увидела. Сквозь стеклянные внешние стены открывался вид на океан, противоположные стены были выкрашены в голубой цвет. Мозаичные полы – настоящие произведения искусства – представляли собой волны, набегающие на берег. Остальное было ослепительно-белым.

– Так красиво, что я готова остаться здесь жить, – восхитилась Солнышко.

– Я обязательно пошлю тебе фото туалетной бумаги, которую мы сюда заказали.

Она обиженно посмотрела на него и сморщила губы. Лео буквально чувствовал, как у нее сжались кулаки.

– Знаешь, я читала про одну поп-звезду, которая на гастроли всегда брала с собой красную туалетную бумагу. Не кажется ли тебе…

– Нет, не кажется. Забудь про красную туалетную бумагу.

– Ясно, что не красную. Но, может быть, красивого синего цвета или цвета морской волны.

– Нет, ни то ни другое. Тебе придется удовлетвориться победой над моим бритым черепом.

– Они уже отрастают, и это очень мило. – Солнышко засмеялась.

Она провела рукой по его слегка отросшим волосам. Лео напрягся. Шагнул в сторону, отчего ее рука упала вниз, а другая выпустила его локоть.

Солнышко смотрела на него и моргала слегка ошеломленно. Лео забеспокоился сильнее. У него начал дергаться угол рта.

– Вчера я встречалась с родителями. Им понравился мой естественный вид. Мама сказала, что пошлет тебе благодарственную открытку, готовься получить стихотворение в стиле хайку на бумаге ручной работы. Заранее извиняюсь за хайку! Но теперь незнакомые люди впадают в ступор, когда смотрят мне в глаза. От этого я чувствую себя голой.

– И что в этом плохого? Самые лучшие моменты своей жизни я провел голым, – ответил Лео, удивляясь сумбуру, воцарившемуся у него в голове. Впрочем, чего еще ждать? Невозможно говорить про волосы, глаза и наготу одновременно. По крайней мере, он не мог. Хотя они так часто затрагивали темы нижнего белья, оргазма, секса, что наготу трудно обойти. И все же он сделал еще шаг назад и попытался что-нибудь сказать про бумагу ручной работы, потому что поэзию хайку он точно не знал. Солнышко бросила на него очередной лукавый взгляд.