Солнце встает из-за Лувра - [35]

– А я думаю, что многие заплатили бы за молчание…

– Но мне ведь нечего бояться. Я невиновна. Скандал… Но это даже не скандал, так, курьезный случай, который может быть мне только на пользу.

Я пожал плечами:

– В конце концов мне начхать. От этого не может быть ни холодно, ни жарко.

– Что ты хочешь сказать, мой дорогой?

– Ничего.

Она с униженным видом посмотрела на меня:

– Может быть, я не права… О! Сейчас,– добавила она, вздохнув,– что сделано, то сделано, не правда ли?

– Это была идея Шассара или твоя? Не притворяйся удивленной. Я знаю, что Шассар общался с журналистом, автором этого шедевра.

– Я не притворяюсь удивленной. Идея была моей, а Шассар взял все на себя.

– К счастью, я не выбросил его в окно, как ты мне предлагала.

– Знаешь, любовь моя. Морис не злой. Я тогда испугалась при его попытке шантажировать меня, ну ты все знаешь. Я вчера тебе рассказывала об этом, когда ты пришел по моей просьбе… И больше я не видела никакой причины беспокоиться…

– Ты сама не знаешь, что ты хочешь! Словно птичка. Ты знаешь хотя бы, что прошлой ночью спала со мной?

Она сжалась и бросила на меня рассерженный и одновременно беспокойный взгляд:

– Ты меня в этом упрекаешь?

– Я думал, что ты об этом забыла. В статье Марка Кове нет ни одного намека на нашу брачную ночь.

– Это было написано раньше. Я…

Ее прервал телефонный звонок. Она сняла трубку:

– Это тебя,– сказала она, протягивая мне телефонную трубку.– Женщина.

– Алло,– сказал я.

– Здравствуйте, шеф,– произнес голос Элен.

– Настоящий детектив,– усмехнулся я.

– Стараемся. Я позвонила Марку Кове, и он направил меня по адресу мадемуазель Левассёр в отель Трансосеан. Я вынула вас из постели?

– У меня нет желания шутить.

– У Фару тоже. Вы должны тотчас же пойти к нему или позвонить. Он, кажется, в ярости.

– Ладно. Я позвоню ему из конторы. Иду сейчас же.

– Не спешите и оденьтесь как следует.

Я положил трубку.

– Нельзя допустить, чтобы семейные сцены заставили меня забыть о делах,– сказал я Женевьеве.– Бегу к себе в контору. Меня ждет работа.

Она поцеловала меня:

– До свидания, дорогой. Сердишься?

– Нет.

– До вечера… может быть.

– Наверняка.

Мы договорились о времени и месте свидания, и я ушел от нее.

На Вапдомской площади я заметил Шассара. Он переходил площадь перед припаркованными автомашинами, а я был на тротуаре. Собирался было его окликнуть, но передумал. Ограничился тем, что пошел за ним. Он следовал к Трансосеану. Встал под аркадами, следя за входом в отель. Я усмехнулся про себя. Может быть, он пришел раньше времени? Почувствовав скверный вкус во рту, я быстро направился в сторону агентства. Бедный старый Нестор! Не следует просить невозможное. Такой пеньюар, который был на ней – роскошный, дорогой и все прочее, должен же пригодиться на что-нибудь!

* * *

Я застал Элен разговаривающей по телефону:

– А! Вот и он,– сказала она в трубку.

И протянула ее мне.

– Фару…

– Алло,– сказал я.

– Вытрите губную помаду,– заметила Элен.

– У меня нет губной помады.

– К черту вашу губную помаду! – заорал комиссар.

– Извините меня, Флоримон. Это не вам.

– Ладно. Вы видели «Крепю»?

– Да.

– Что это значит?

– Что эта Женевьева Левассёр с приветом…

И я объяснил, почему она разрешила опубликовать эту статью.

– Ладно,– сказал Фару.– Я не знал, что и думать… вот баба, которую стараются оградить от неприятностей, и вдруг – хлоп… Публика задаст себе вопрос, почему мы ни разу о ней не упомянули.

– Публика не верит ни одному слову из того, что пишут газеты.

– Ну-у. Статья, подписанная Кове… я предположил, что вы решили затеять свою собственную игру.

– Это не в моем духе.

– Именно поэтому я и забеспокоился,– рассмеялся он.– Я сказал себе: не в духе Нестора Бюрмы затеять свою собственную игру. Нестор Бюрма не станет вести свою собственную игру. Тем более надо напомнить ему об этом. Ясно?

– Эта дама с приветом. Я тут ничего не могу поделать.

– А тем более воспитывать ее. Если она с таким приветом, вы должны составить прекрасную пару. Но ради всего святого! Не заведите ребенка. Все… Кончаем разговор. Однако примите совет: без глупостей, Бюрма.

– Это слово сегодня что-то часто употребляют.

– Может быть, потому что это добро валяется повсюду.

И он повесил трубку. Я позвонил в «Крепюскюль» знаменитому журналисту Марку Кове.

– Опять я,– сказал я ему.

– Это по поводу дела Бирикоса?– насмешливо спросил тот.

– Это по поводу дела Женевьевы Левассёр.

– Обратитесь тогда к нашему специальному выпуску.

– Заткнитесь. У вас этот текст лежит уже несколько дней?

– Может быть.

– Этой ночью в «Сверчке» вы разговаривали о нем с Женевьевой?

– Право…

– Убирайтесь к дьяволу.

– О! Злюка!

Я швырнул трубку.

– Любовные огорчения? – иронически спросила Элен.

– Все с приветом,– ответил я.

– Да, кстати, тут есть письмо от Роже Заваттера…

Она протянула мне его, и я начал читать. Та же роскошная бумага с водяным знаком хозяина, а наверху «Красный цветок Таити». Заваттер писал:

Отчет № (простите, шеф, я забыл). Ладно, какой бы ни был номер, отчет не меняет смысла. Ничего нового. Но надо написать отчет, поскольку это является составной частью моей работы. По-прежнему на горизонте нет никаких врагов. Клиент, все такой же тронутый, после нашего прибытия в Париж несколько возбужденный, но, кажется, несколько поспокойнее… то есть получше. Может быть, это благодаря купленной сегодня после полудня медали или ордена. Что-то вроде талисмана, не знаю уж, я проторчал перед лавкой довольно долго, ожидая его. Вот как разворачивались события: после полудня клиент говорит мне: «Пойдемте со мной». Можно было подумать, что он взял меня с собой, чтобы убить какого-то типа. Идем в Палс-Рояль, он заходит к антиквару – торговцу медалями и орденами. «Подождите меня на улице,– говорит он,– и наблюдайте за мной через стекло». Обычная паранойя. Мне никого не надо было убивать, никто не убил меня, и никто никого не убил. Клиент вышел оттуда очень веселый. Ладно. Итак, страница кончается. Мне кажется, этого довольно для отчета. Ваш Роже.