Солнце в ночи - [7]

Глава восьмая

В НЕНЕЦКОМ СТОЙБИЩЕ

Стойбище состояло всего из трех чумов1. В чумах жили три семьи - две Ардеевых и одна Хатанзея. Семьи были многочисленные, по десяти и более человек, от грудных детишек до девяностолетних стариков и старух. Приезду иностранцев все обрадовались. В этом году на острове это были первые гости. А бывали годы, когда на остров совсем никто не приезжал. Ненцы со свойственной им наивностью и добродушием, не заботясь о церемониях, осматривали иностранцев, их одежду, оружие, большую брезентовую палатку. Ребятишки, осторожно прикасаясь к одежде иностранцев, причмокивали и смеялись: - Саво! Хорошо! Во всех чумах ярче запылали костры. Женщины занялись приготовлением угощения для гостей. В котлах варились гуси и кипятился чай. Зная русский язык, Артур Крейц быстро освоился в новой обстановке. Пока доктор Барнет и его помощник Ольсен устанавливали палатку, Крейц осмотрел чумы и снаружи и внутри, примерил совик, попробовал совершенно безуспешно стрелять из лука и выменял у Ильи Ардеева на две коробки спичек ненецкий нож в деревянных ножнах с моржовым зубом-амулетом. Гостей нужно было угостить свежей олениной. Посоветовавшись с Санко и старым Антипом Хатанзеем, двое ненцев вскоре привели животное. Обухом топора между глаз Санко оглушил оленя. Олень упал и забился. Тут же Санко выхватил нож и быстро перерезал у животного шейные позвонки. Потом он обтер нож, вложил его в ножны и отошел, а к оленю подбежали две ненки и так же быстро и ловко начали его свежевать. Крейц с восхищением наблюдал всю эту картину, удивляясь, как сноровисто действуют острейшими ножами женщины, нигде не портя шкуру. Десятка два собак - остроухих лаек - окружили место забоя оленя. Они чуяли запах мяса и крови, но близко не подходили, сидели и чуть слышно скулили. Санко вырубил топором из дышащей паром туши несколько больших кусков, положил их в котел и пригласил Барнета, Крейца, Ольсена и пожилых ненцев к себе в чум. В котле пузырилась горячая оленья кровь. Барнет знал, что северяне ненцы, чукчи, эскимосы - едят сырое мясо. Он видел, как едят сырое мясо и на европейских и американских скотобойнях. Но сейчас сам он от такого угощения вежливо отказался и принялся за вареную гусятину. Крейц считал, что в своей жизни он все должен попробовать. Когда-то он катался на слонах, а сегодня записал в свой новый актив езду на оленях. Горячее оленье мясо с кровью? О, это нужно попробовать! Потом можно рассказывать об этом. Санко, как и другие ненцы, брал небольшой кусок мяса в зубы, левой рукой придерживал его и ловко отрезал ножом снизу вверх у самых губ. Крейц хотя и был фокусником-манипулято-ром, такого способа еды побоялся. Он разрезал мясо в жестяной миске, обмакнул кусочек его в кровь и положил в рот. Ненцы одобрительно закивали головами: "Саво!" Крейц съел еще кусочек, предложил Барнету и принялся за вареного гуся. Потом пили чай. Барнет выпил одну кружку, Санко - две, пожилые и старые ненцы - по пять и по шесть кружек. Прихваченные с яхты спирт и виски Барнет из предосторожности из мешка пока не вытаскивал. Кто знает, как подействует алкоголь на людей, которых он еще не знал. Крейц эту меру одобрил, но по другим соображениям. Ведь сам же Барнет говорил ему, что на Севере за виски отдадут что угодно. Значит, виски нужно расходовать умно и с выгодой. Закончив чаепитие, мужчины уступили место женщинам, а сами вышли из чума и закурили. Длинная трубка Крейца привела в восторг ненцев. Сами они курили трубки короткие, маленькие. Несколько человек сразу же стали предлагать Крейцу обмен. День был солнечный, с легким ветерком - лучшая погода на острове. Ветер разгоняет комаров, а они - страшнейший бичь острова в летнее время. Чтобы развлечь гостей, молодые ненцы затеяли игры и состязания по стрельбе из лука и метанию аркана-тынзея. Пока налаживали луки, смачивали их водой и растирали, чтобы они были гибкими и эластичными, Санко отсчитал от проведенной у чума черты сорок шагов и воткнул в землю высокий шест-мишень. - Степан, начинай! - крикнул он. Степан Ардеев, ровесник Санко, поднялся с земли и подошел к черте, обозначающей как бы огневой рубеж. Он потоптался на месте, приподнялся на носки и нагнулся. Лук ненец держал горизонтально. Он сам весь напружинился, оттянув тетиву к правому глазу. Казалось, что лук вот-вот лопнет. Стрела чуть взвизгнула. Ее стремительный полет был почти незаметен, а удар так силен, что шест задрожал. Стрела впилась в дерево и долго трепетала, словно хотела вырваться. Под одобрительные возгласы взрослых и гиканье ребятишек Степан опустил лук и отошел от черты. Барнет, Крейц и Ольсен хлопали в ладоши, изумленные метким выстрелом. Молодые ненцы подходили один за другим к черте, так же, как Степан, приподнимались на носки, нагибались и до предела натягивали тетиву. Стрелы или впивались в шест или пролетали так близко, что почти касались его. Последним из молодежи стрелял Санко. Все три стрелы, пущенные им, вонзились в мишень. Никто не удивлялся - это стрелял Сакко! Над Крейцем, который взял лук и целился по европейски, ненцы смеялись. Это был смех не злой, хороший, добродушный смех, каким могут смеяться только северяне. А потом бросали тынзей. И опять Санко Хатанзей и братья Ардеевы своей ловкостью удивили ингличан. Ненцы стали своих гостей называть ингличанами. Дважды пытался Крейц забросить тынзей на шест, но все было тщетно. Он обозлился, теряя свой авторитет даже перед этими дикарями, как он их обычно называл. Ненцы разгулялись. Они играли, как дети, удивляя иностранцев.