Солнце сквозь пальцы - [9]
– Щё.
Дарио посмотрел на Энди.
– Еще?
– Щё.
– Хочешь прокатиться еще разок?
Энди засмеялся и начал раскачивать коляску.
– Ну ладно, почему бы и нет. У нас полно времени.
Они встали на эскалатор, идущий вниз. Энди улыбался. Дарио подумал, что это для него как будто аттракционы.
Они еще полчаса катались по эскалаторам вверх-вниз. И это было прекрасно. Это успокаивало. Какое странное чувство – повторять одно и то же вновь и вновь. В какой-то момент само действие словно исчезает, и остается лишь повторение – цикличное, постоянное, похожее на мантру или на монотонное чтение. Оно, как колыбельная, убаюкивает и расслабляет.
В отделе одежды не было ни души. Энди смеялся, пока Дарио лавировал в узких проходах. Он крутил головой, словно кукла на приборной панели автомобиля, булькал и кивал на понравившуюся вещь. Дарио останавливался, снимал футболку с вешалки и прикладывал ее к груди Энди, а тот улыбался, гримасничал, показывая глазами, ртом, языком, нравится ему она или нет.
Примерить футболку было не так-то просто: коляска не помещалась в примерочной. Дарио пришлось раздеть Энди в проходе.
«Аккуратнее, – как будто говорил Энди, когда Дарио поднимал ему руки. Он крутил головой и смеялся. – Я ведь инвалид, а не резиновая кукла!»
Когда они направились к выходу, на Энди уже были новые джинсы, крутая футболка с коброй и ярко-зеленые носки в полоску. Голову украшал красно-белый велосипедный шлем. Он немного не подходил по размеру, но Энди отказался снимать его после примерки.
Кассирша мельком взглянула на Дарио.
– Положи все на прилавок, – сказала она, лениво жуя жвачку.
– На прилавок?
– Все, что ты собираешься купить. Положи вещи сюда, иначе как я пробью товары?
– Может, еще и коляску положить?
– Какую коляску?
– Вы не заметили, что мой друг в коляске?
Девушка вытянула шею. Увидев Энди, она тяжело вздохнула, затем взяла сканер, вышла из-за прилавка и через минуту вернулась на свое место.
– С вас сорок шесть с половиной евро.
– Сорок шесть! – воскликнул Дарио и посмотрел на Энди. – Знаешь, ты мне дорого обходишься, – добавил он, шаря в кармане.
Дарио оплатил товары. Они вышли и направились к рэкмобилю.
– Слава богу, что нам подарили трусы, – сказал Дарио, пока они поднимались на холм. – Потом я их заберу себе.
16
Энди закрыл глаза и подставил лицо солнцу, которое уже поднялось высоко. Он улыбался, следил глазами за бегущей дорогой, тряс головой, и шлем постоянно сползал ему на лоб.
– Ты похож на гоночного дурака, – сказал ему Дарио.
– Ночнова дурака, – повторил Энди.
После этого он смеялся еще как минимум три километра.
Дарио наблюдал за Энди, худым, кривым, таким маленьким, и думал, что на самом деле тот вовсе не дурак. Он на самом деле прекрасен. Как удивительно понятие красоты! У каждого оно свое. Найдется миллион человек, которым покажется прекрасным то, что тебя совсем не восхищает. И наоборот.
Да, Энди теперь казался Дарио прекрасным. Возможно, дело было в его удивительной хрупкости. Он напоминал хрустальную фигурку или цветок. Тот цветок из холодильника. Оба они были тонкими, хрупкими, запертыми в крошечном тайном мире, состоящем из света и воздуха.
Но кто сказал, что цветок должен всегда оставаться там, где родился? Ведь чтобы вырасти, цветку требуется лишь немного воды и света. В этом мире солнца очень много, его всем хватит и всюду.
По правую сторону дороги внезапно возникло кафе с ярко-голубой дверью и желтой вывеской.
Дарио подъехал к нему и заглушил рэкмобиль.
– Энди, просыпайся. Пора перекусить.
Они вошли, звякнув дверным колокольчиком.
– Привет, парни, – поздоровался мужчина за барной стойкой.
– Здравствуйте. У вас есть панини[2] или еще что-нибудь, чем можно перекусить?
– Да, с прошутто[3] и с сыром.
– Отлично.
– Какие ты возьмешь?
– И те и другие. И воду.
– Хорошо, присаживайся. Я все принесу.
Дарио улыбнулся и направился к столику.
«Улыбайся, – всегда говорил ему отец. – Улыбайся уходящему человеку, – говорил он, – смотри на него и улыбайся. Вот увидишь, он тебя запомнит».
С мамой это не сработало. Она забыла об отце уже через месяц после расставания или даже раньше. Она больше никогда не говорила о нем.
Дарио не понимал, что у нее на уме. Мама как будто закрылась от всех, превратилась в статую. Что бы ни происходило, у нее всегда было одно и то же выражение лица. Но что же это за мать, если ты не понимаешь, что у нее в голове? Это родители обычно не знают, что на уме у детей. Родители же должны вести себя предсказуемо и понятно. И даже если то, о чем они думают, тебя не устраивает, ты хотя бы знаешь, в каком направлении двигаться.
Но, по-видимому, мама была рождена не для того, чтобы стать матерью и женой. Возможно, именно поэтому папа ушел из их семьи.
Бармен вернулся с заказом. Он что-то сказал, но Дарио его не слушал. Он думал о своей матери, вспоминал, как они все вместе ехали на поезде в Сан-Винченцо. С ними был папа. Он улыбался и смотрел в окно. И когда поезд останавливался, он вставал, высовывался из окна вагона и кричал людям, стоявшим на перроне: «Сан-Винченцо! Дарио Великий вернулся!» Каждый раз! Всегда. Это стало традицией.
Дарио Великого больше не было. От Сан-Винченцо осталась лишь деревянная шкатулка с нарисованной на крышке церковью и площадью. Мама клала в нее деньги на текущие расходы, которые в конце концов оказывались в карманах Дарио. Но мама никогда не замечала этого. Возможно, она даже не знала, сколько денег откладывала.
Каждые выходные, уже который месяц, маляр приходит в этот дом с ведром белой краски и поднимается в одну и ту же комнату – закрашивать рисунки на стенах. И чем этому парню, Нико, не угодила бумага? Конечно, в шестнадцать многие бунтуют против родителей, но стены-то зачем портить? Маляр заканчивает работу и спускается по лестнице, чувствуя спиной тяжелый взгляд подростка – тот смотрит не то ему вслед, не то на мрачного отца, ждущего у дверей. «До встречи», – говорит маляр. Он знает, что через неделю вернется.
Уже почти полгода Эльза находится в коме после несчастного случая в горах. Врачи и близкие не понимают, что она осознает, где находится, и слышит все, что говорят вокруг, но не в состоянии дать им знать об этом. Тибо в этой же больнице навещает брата, который сел за руль пьяным и стал виновником смерти двух девочек-подростков. Однажды Тибо по ошибке попадает в палату Эльзы и от ее друзей и родственников узнает подробности того, что с ней произошло. Тибо начинает регулярно навещать Эльзу и рассказывать ей о своей жизни.
Действие романа писательницы из ГДР разворачивается на строительстве первой атомной электростанции в республике. Все производственные проблемы в романе увязываются с проблемами нравственными. В характере двух главных героев, Штробла и Шютца, писательнице удалось создать убедительный двуединый образ современного руководителя, способного решать сложнейшие производственные и человеческие задачи. В романе рассказывается также о дружбе советских и немецких специалистов, совместно строящих АЭС.
В юности Луду пережила психологическую травму. С годами она пришла в себя, но боязнь открытых пространств осталась с ней навсегда. Даже в магазин она ходит с огромным черным зонтом, отгораживаясь им от внешнего мира. После того как сестра вышла замуж и уехала в Анголу, Луду тоже покидает родную Португалию, чтобы осесть в Африке. Она не подозревает, что ее ждет. Когда в Анголе начинается революция, Луанду охватывают беспорядки. Оставшись одна, Луду предпринимает единственный шаг, который может защитить ее от ужаса внешнего мира: она замуровывает дверь в свое жилище.
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
Сейфеддин Даглы — современный азербайджанский писатель-сатирик. Его перу принадлежит роман «Сын весны», сатирические повести, рассказы и комедии, затрагивающие важные общественные, морально-этические темы. В эту книгу вошла сатирическая баллада «Карьера Ногталарова», написанная в живой и острой гротесковой манере. В ней создан яркий тип законченного, самовлюбленного бюрократа и невежды Вергюльаги Ногталарова (по-русски — «Запятая ага Многоточиев»). В сатирических рассказах, включенных в книгу, автор осмеивает пережитки мещанства, частнособственнической психологии, разоблачает тунеядцев и стиляг, хапуг и лодырей, карьеристов и подхалимов. Сатирическая баллада и рассказы писателя по-настоящему злободневны, осмеивают косное и отжившее в нашей действительности.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
Близнецы Фил и Диана и их мать Глэсс приехали из-за океана и поселились в доставшееся им по наследству поместье Визибл. Они – предмет обсуждения и осуждения всей округи. Причин – море: сейчас Глэсс всего тридцать четыре, а её детям – по семнадцать; Фил долгое время дружил со странным мальчишкой со взглядом серийного убийцы; Диана однажды ранила в руку местного хулигана по кличке Обломок, да ещё как – стрелой, выпущенной из лука! Но постепенно Фил понимает: у каждого жителя этого маленького городка – свои секреты, свои проблемы, свои причины стать изгоем.