Солнце любви [Киноновеллы. Сборник] - [20]
КОРОБОВ. Да, в домах в стиле модерн нередко проступает физиономия живого создания!
МОРЕВ. Но вернемся к Ломову, который за несколько лет сделался весьма состоятельным человеком. Он уже подумывал о строительстве собственного дома, рисуя его для души, и в это-то время судьба снова свела его с Евгенией Васильевной. Казалось, она совсем не изменилась, стала лишь более полнокровной, чем старшеклассница-гимназистка, а он раздался в плечах, слегка располнел, череп и челюсти налились силой, на ровном поле щек румянец, что называется мужчина в самом соку. И Евгения, я думаю, не устояла на этот раз, не видя вокруг себя титулованных особ. Тетушке графине предстояло уломать брата выдать дочь за Ломова. Но решающим аргументом послужил этот дом, который начал строить архитектор для себя и чему весьма удивился Василий Иванович Колесников, оказывается, малый не промах!
Как только закончился ужин, Коробов поспешил восвояси, да и красноречие художника пошло на убыль, как только вышли в сад.
Сад. Опустилась или взошла восхитительная белая ночь...
ПОТЕХИН. Ваш рассказ основан на документах?
Морев лишь всплеснул руками.
ПОЛИНА (кутаясь в шаль). Такое впечатление, что вы это все о себе рассказывали.
МОРЕВ. Нет, скорее о вас. У меня, увы, другая история!
ПОЛИНА. Увы? Вы нас заинтриговали.
МОРЕВ. Меня же больше занимает история художника Ореста Смолина. Здесь прозвучала ее предыстория.
ПОЛИНА. О, как интересно! Тысяча и одна ночь.
ПОТЕХИН. Однако нам предстоит в субботу принимать гостей.
ПОЛИНА. Будет вечеринка в связи с новосельем. Приглашения разосланы. Мы знаем, вы не женаты. Приходите с подружкой.
МОРЕВ. Спасибо. Но будет много народу...
ПОЛИНА. Нет, в основном, бизнес-элита.
ПОТЕХИН. С нею хлопот не оберешься. Напрасная затея.
МОРЕВ. Вечеринка по-американски?
ПОЛИНА. Что-то в этом роде. Напитки и закуска, без всякого русского застолья. Себя показать и на других посмотреть.
ПОТЕХИН. Ярмарка тщеславия.
Потехин, потянувшись, поцеловал жену.
МОРЕВ. Таков свет!
Морев поднял было руку распрощаться, как вдруг его внимание привлекло зрелище на лужайке у беседки, реконструированной по сохранившимся рисункам.
Колонны из розового мрамора полукругом венчал купол, фриз которого был изукрашен античным орнаментом, - над беседкой свисали деревья, с просветами неба, и она имела вид сцены. Там бегали маленькие дети, обычные дети, в белых платьицах и матросках, однако очень похожие на херувимов и амуров.
Столики и кресла, на которых не всюду сидели, многие прохаживались, исчезая за деревьями; на виду у всех в кресле, вынесенном из гостиной, с особой формы спинкой, восседала еще довольно молодая женщина, с выражением лица и повадками то ли старушки, то ли больной, в атласном платье, в бриллиантах, - это была графиня Гликерия Ивановна Муравьева, тетушка Евгении Васильевны, которая была тут же, она не сидела за столиком, как ее муж господин Ломов, который один и ел, кажется, за всех и пил, она прохаживалась в роскошном платье и шляпке, а ее сопровождал тонкий, с нею одного роста, изящный, с нежным выражением лица молодой человек, которого все звали Серж, - это был граф Муравьев, но не муж Гликерии Ивановны, а племянник ее мужа.
ПОЛИНА. Ах, что же это?
ПОТЕХИН. Начинается.
МОРЕВ. Сидит в кресле в атласном платье графиня Муравьева.
ПОТЕХИН. А вот госпожа Ломова! Ну, в точь, как на портрете.
Послышалась речь, как в тишине летнего дня далеко слышно.
ЕВГЕНИЯ. Серж!
МОРЕВ. Серж, племянник графа.
Мужчина, одетый в сюртук особого покроя, брюки с галунами, подливал в бокалы гостей вино и отходил.
ПОЛИНА. Это дворецкий!
Экономка, которую звали Фаина Ивановна, полная, невысокого роста, весьма похожая на Нину Игоревну, следила за прислугой с тем, чтобы гости ни в чем не испытывали недостатка.
ФАИНА ИВАНОВНА. Кузьма, где Марианна?
КУЗЬМА. Фаина Ивановна, она не в моем подчинении.
ФАИНА ИВАНОВНА. И не в моем. Она горничная госпожи. Однако, когда гости, ей следовало бы нам помогать.
КУЗЬМА. Она и развлекает господ своими прелестями. Вчера из деревни, где всего набралась.
ФАИНА ИВАНОВНА. А тебе завидно.
КУЗЬМА. Конечно. Будь она поскромней, я бы на ней женился.
ФАИНА ИВАНОВНА. Разве ты ей не дядя?
КУЗЬМА. Не родной.
Показывается из беседки молодая девушка в темно-коричневом платье с белым передником, светлорусая, на голове веночек из фиалок.
ФАИНА ИВАНОВНА. Марианна! Мы работаем, а ты развлекаешься, как господа?
МАРИАННА. Приходил батюшка, принес лукошко, чтобы я собрала пожертвования у гостей. Я и обошла всех.
КУЗЬМА. А веночек к чему?
МАРИАННА. Так праздник! А с венком больше дают.
КУЗЬМА. Любишь покрасоваться.
МАРИАННА. Да и вы, Кузьма Петрович, умеете покрасоваться.
КУЗЬМА. Служба.
Объявились музыканты, и в беседке начались танцы для детей, впрочем, закружились и взрослые. Граф уговаривал Евгению Васильевну повальсировать, та отказывалась, зная, что супруг ее с трудом выносит его сиятельство.
МОРЕВ. Это пикник.
ПОТЕХИН. Среди ночи?
ПОЛИНА. Там сияет день. Фантастика.
МОРЕВ. Там сияет столь яркий свет...
ПОЛИНА. ... что, кажется, это Рай?
МОРЕВ. Там сияет столь яркий свет, что просвечивает кое-кого насквозь, скелет проступает, видите?
В основе романа «Восхождение» лежит легенда о русском художнике и путешественнике начала XX века Аристее Навротском, в судьбе которого якобы приняла участие Фея из Страны Света (это, возможно, и есть Шамбала), и он обрел дар творить саму жизнь из света, воскрешать человека, а его спутником во всевозможных странствиях оказывается юный поэт, вообразивший себя Эротом (демоном, по определению Платона), которого в мире христианском принимают за Люцифера.
![Солнце любви [Киноновелла]](/storage/book-covers/c2/c2986c4d11a0b71012c14c245a49c143a9d137d6.jpg)
Киноновелла – это сценарий, который уже при чтении воспринимаются как фильм, который снят или будет снят, при этом читатель невольно играет роль режиссера, оператора или художника. В киноновелле «Солнце любви» впервые воссоздана тайна смуглой леди сонетов Шекспира. (Сонеты Шекспира в переводе С.Маршака.)
В основе романа "Сказки Золотого века" - жизнь Лермонтова, мгновенная и яркая, как вспышка молнии, она воспроизводится в поэтике классической прозы всех времен и народов, с вплетением стихов в повествование, что может быть всего лишь формальным приемом, если бы не герой, который мыслит не иначе, как стихами, именно через них он сам явится перед нами, как в жизни, им же пророчески угаданной и сотворенной. Поскольку в пределах этого краткого исторического мгновенья мы видим Пушкина, Михаила Глинку, Карла Брюллова и императора Николая I, который вольно или невольно повлиял на судьбы первейших гениев поэзии, музыки и живописи, и они здесь явятся, с мелодиями романсов, впервые зазвучавших тогда, с балами и маскарадами, краски которых и поныне сияют на полотнах художника.
![Телестерион [Сборник сюит]](/storage/book-covers/26/26eccd53a21947cfb846cea21bb5a8f768d31a86.jpg)
Телестерион — это храм посвящения в Элевсинских мистериях, с мистическим действом, в котором впервые обозначились, как и в сельских празднествах, черты театра Диониса. Это было специальное здание в форме кубического прямоугольника, почти как современное, с большой сценой и скамейками для небольшого числа зрителей, подготовленных для посвящения. В ходе действия с похищением Персефоны и с рождением ее сына от Зевса Дионис отправляется в Аид, за которым спускаются в катакомбы под сценой зрители в сопровождении факельщиков, с выходом под утро на берег моря.
Истории любви замечательных людей, знаменитых поэтов, художников и их творений, собранные в этом сборнике, как становится ясно, имеют одну основу, можно сказать, первопричину и источник, это женская красота во всех ее проявлениях, разумеется, что влечет, порождает любовь и вдохновение, порывы к творчеству и жизнетворчеству и что впервые здесь осознано как сокровища женщин.Это как россыпь жемчужин или цветов на весеннем лугу, или жемчужин поэзии и искусства, что и составляет внешнюю и внутреннюю среду обитания человеческого сообщества в череде столетий и тысячелетий.
Книга петербургского писателя, поэта и драматурга Петра Киле содержит жизнеописания замечательнейших людей России – Петра I, Александра Пушкина, Валентина Серова, Александра Блока, Анны Керн - в самой лаконичной и динамичной форме театрального представления.В книге опубликованы следующие пьесы: трагедия «Державный мастер», трагедия «Мусагет», трагедия «Утро дней», комедия «Соловьиный сад», весёлая драма «Анна Керн».
Logline: История о том, как «мистический тандем» — Живая Книга и Её Хранитель, дали ГГ Андрею власть и деньги, в результате чего Андрей заелся, потеряв любимую девушку и двух верных друзей… но после «мистический тандем» закономерно сделал подставу, мысля забрать душу Андрея в пользу дьявола, и только верная дружба и любовь помогли этого избежать…По повести А. Ангелова «Неразменный рубль».
Несколько дней повседневного быта посёлка в Советской Литве: доктор лечит больного старика, к родителям из столицы приезжает прославившийся сын, председатель празднует день рождения, жена уходит от мужа — из всего этого складывается обычная, простая, единственная, бесценная жизнь. А маленькие праздники — они продлевают ее!
Карьера эстрадной певицы Катрин идёт под откос, брак разваливается на глазах, сама она перестала верить в себя, публика от нее отвернулась. Сумеет ли она на конкурсе песен «Звёзды регаты» выступить с успехом?
![Неспортивная история [Сценарий, использовавшийся в фильме «Куколка»]](/storage/book-covers/1b/1b54576a5bd3c56d09e319d24558636e78232204.jpg)
Сценарий «Неспортивная история» единственный раз публиковался в журнале «Киносценарии» № 1 за 1987 г. Позже именно он послужит основой к скандальному фильму «Куколка» Исаака Фридберга.«…скажу сразу — повести „Неспортивная истрия“ не существует! Был сценарий, опубликованный в киноальманахе „Киносценарии“ за 1987 год. И всё!.. Сценарий и фильм — разные вещи! Не могу ответить на многие вопросы — „было“ там что-то у училки, „не было“…Какой конец у фильма?.. Задайте-ка эти вопросы режиссёру-постановщику! Моему любимому Исааку Шаевичу Фридбергу! Он существенно поработал над сценарием.»Игорь Агеев.
Сценарий биографического кинофильма о всемирно прославленном датском писателе.
Авторский сборник, в который вошли произведения: «Моизи и мир рассудка» (роман), «Рыцарь ночного образа» (повесть), «Царствие земное» (рассказ), «Однорукий» (киносценарий).…«Когда я поднял свой взгляд, более молодой из двух мужчин с фантастическими камерами смотрел прямо на меня, и в его глазах стояло неприличное и открытое проявление любви. Конечно, я тут же ответил таким же взглядом — не ответить было совершенно невозможно»…