Солнце — крутой бог - [73]
Ни за что.
Солнце — крутой бог и всякое такое.
Оно благословенно освещает всю землю.
Во всяком случае, я в это верю.
Я становлюсь amore-amore и снова завожу сладкие песенки. После произвожу разведку в холодильнике и вижу, что в бутылке еще кое-что есть. Я выплескиваю эти остатки в тонкий стакан. Бросаю в вино несколько кусочков льда и чувствую себя этаким сердцеедом в белом смокинге, который стоит на балконе и поет Клаудии любовные песни. Зрелище офигительное, розы благоухают, и я жестикулирую так, как умеют только сладкие певцы. А потом снова смеюсь про себя.
— Ха-ха, — смеется главный генерал Любви в мире.
Я достаю из холодильника два куска бифштекса. Мне надо поупражняться, и я нарочно купил их на распродаже в «РЕМА». Я ловко управляюсь со сковородой, конфоркой и маргарином и, когда мне кажется, что сковорода нагрелась уже достаточно, бросаю на нее мясо. На руки брызжет маргарин, но это неважно, потому что на этот раз у генерала Любви все должно получиться.
Я делаю несколько па вальса, пою amore, amore и, наверное, именно поэтому мои бифштексы получаются не ахти какими. Два пробных сверху обгорели, а внутри — кровь. Может, они слишком толстые? Просто не понимаю, почему так трудно поджарить два толстых куска мяса? Планы вечера это, конечно, не испортит. Это только тренировка на будущее. Я уже решил угостить Клаудию другим блюдом. Салатом с пастой, свежим белым хлебом и сочным французским сыром, который рекомендовал папаша. Ну и питье, конечно. Я посмеиваюсь при мысли о Франке и Сёс и о Клаудии, которая ворвется ко мне, как маленькая буря, уже через несколько минут.
Я все еще улыбаюсь во весь рот, когда звонит телефон.
— Бог слушает, — говорю я. — К вашим услугам.
Пять секунд на другом конце провода царит тишина.
— Это ты? — наконец спрашивает Клаудия.
— Привет, мой маленький клумпе-думпе, — щебечу я, как щебечут только опытные сердцееды.
— Я думала о том, что ты вчера сказал, — говорит она, и это звучит не обнадеживающе.
— О чем именно? — вскрикиваю я.
— Ты спросил, много ли у нас с тобой общего, — продолжает она, и это звучит так, будто она провалилась в глубокую темную яму.
— Да, но… — мне хочется все объяснить ей, но я не успеваю.
— Ты совершенно прав. Мы не подходим друг другу.
Поэтому я не приду к тебе сегодня. И вообще никогда не приду.
Голос ее срывается, и она кладет трубку. Рот у меня забит словами, но я не в силах произнести ни одного из них.
Я в шоке.
Я певец сладких песенок, упавший в глубокую темную яму.
Яму, которая глубже, темнее и бездоннее той, в которую провалилась Клаудия.
Это зловредная яма.
Меня окружают сотни демонических изображений Каролины, которые показывают мне нос. Думаю, нечто подобное Пер Гюнт пережил в покоях Доврского Деда.
Я здесь один. Ни души, у кого я мог бы спросить совета. Рейдара я и сам не стал бы спрашивать. Франк с Сёс где-то в городе, в неизвестном месте.
Я опять становлюсь крохотным капельным а. И это, Братья & Сестры, не такое уж приятное чувство.
Это бред.
Чистый бред.
Чистейшее а.
Я в бешенстве подхожу к проигрывателю, нажимаю на Eject, беру двумя руками пластинку с медоточивыми песнями и об колено гну ее пополам. Потом выхожу на балкон и бросаю пластинку вниз. Это все равно что стоять на крыше элеватора и швырять оттуда важные части своей жизни. Вот и она исчезла, с горечью думаю я, иду, охваченный все тем же бешенством, к холодильнику и достаю продукты, из которых я собирался готовить праздничное вечернее угощение. Я забираю все на балкон, рву салат на мелкие кусочки, открываю коробку с готовой пастой, цыпленком и всем, что я на-придумывал на своей крыше.
— Солнце — сволочь! — кричу я, не думая о том, как на это отреагируют соседи.
Что бы еще швырнуть вниз? Неожиданно я вспоминаю о фотке для паспорта, которую мне дала Клаудия. Она лежит в бумажнике, в самом уголке.
Я достаю ее.
Разглядываю.
Мне хочется плакать.
Но кончается все тем, что я нахожу сходство между Клаудией и Каролиной.
Я ненавижу Каролину.
И это все облегчает.
Во всяком случае, я испытываю облегчение.
Я беру фотографию Клаудии-Каролины.
Зажимаю ее между большим и указательным пальцем.
И делаю надрыв.
Маленький надрыв делается большим.
На фотографии я отрываю Клаудии-Каролине голову.
Разрыв проходит по шее.
И я ее ненавижу.
Каролину!
Не знаю, что остановило меня. Библейский рассказ или наш балкон, который превратился в купель, залитую льющимся сверху золотым светом. Свет скрыл с головой героя, стоящего в глупом и безупречно чистом пастушьем плаще. В этой библейской истории меня звали Йошуа, Иаков или Иисус и все это воспринималось как знак от Бога. Потому что в моей голове слышится обращенный ко мне голос. (В библейском рассказе это был низкий мужской голос — приятный, но с явными начальственными нотками.) А голос в моей башке, которая находится в этой действительности, а вовсе не в Библии, старый, сухой и немного квакающий:
— Хватит, пора уже остановиться!
И я останавливаюсь.
Вынужден остановиться, когда это приказывает мне начальственный голос.
Я беру фотографию и рассматриваю ее.
Смотрю на Клаудию, которая теперь только Клаудия, и говорю себе, что должен не только остановиться.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лариса Румарчук — поэт и прозаик, журналист и автор песен, руководитель литературного клуба и член приемной комиссии Союза писателей. Истории из этой книжки описывают далекое от нас детство военного времени: вначале в эвакуации, в Башкирии, потом в Подмосковье. Они рассказывают о жизни, которая мало знакома нынешним школьникам, и тем особенно интересны. Свободная манера повествования, внимание к детали, доверительная интонация — все делает эту книгу не только уникальным свидетельством времени, но и художественно совершенным произведением.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Две маленькие веселые повести, посвященные современной жизни венгерской детворы. Повесть «Непоседа Лайош» удостоена Международной литературной премии социалистических стран имени М. Горького.
Вот было бы здорово, если бы каникулы никогда не заканчивались, твой брат был самым-самым известным музыкантом, а в школе все-все без исключения хотели с тобой дружить. Казалось бы, не это ли мечта всех школьников? Но в реальной жизни всё оказывается не так просто. Да и мечты порой оборачиваются не долгожданной радостью, а сплошным разочарованием. Взрослеющие герои знаменитых повестей Анатолия Алексина помогут тебе самому стать старше вместе с ними, расскажут о чести и достоинстве, о первой любви и дружбе, о самых верных друзьях и о самой жизни – такой интересной, полной открытий и свершений! Для среднего школьного возраста.
Света открыта миру и не ждет от людей плохого, пусть они порой занимаются странными вещами и их бывает трудно понять. Катя непроницаема и ни на кого не похожа, она словно из другого мира и притягательна для Светы именно своей инаковостью. Ее хочется защищать, помогать ей и быть настоящим другом. И Света без колебаний ступает на дорожку в чужой мир, но ее безоглядную доверчивость встречают там враждебно и страшно. И дело вовсе не в том, что колдовской камень-шаролунник, попавший Кате в руки, все знает про человека… Повесть «Изо» заняла в 2018 году первое место на «Книгуру» – крупнейшем конкурсе детской и подростковой литературы на русском языке, где победителя выбирают сами читатели.
Одиночная кругосветка – давняя мечта Якоба Беккера. Ну и что, что ему тринадцать! Смогла же Лаура Деккер в свои шестнадцать. И он сможет, надо только научиться ходить под парусом. Записаться в секцию легко. А вот заниматься… Оказывается яхтсмены не сразу выходят в открытое море, сначала надо запомнить кучу правил. Да ещё постоянно меняются тренеры, попробуй тут научись. А если у тебя к тому же проблемы с общением, или проблемы с устной речью, или то и другое вместе – дело еще усложняется…
У Павла и Гуль были бабушка, мама и чудесный старый дом свидетель истории их семьи. Но все меняется в одночасье: бабушка умирает, мама исчезает, а дети оказываются в детском приюте. В новом романе для подростков Дина Сабитова, лауреат премии «Заветная мечта» за повесть «Цирк в шкатулке», говорит о настоящих ценностях: только семья и дом в современном мире, как и сто лет назад, могут дать защиту всем людям, но в первую очередь тем, кто еще не вырос. И чувство сиротства, одиночества может настичь не только детей, оставшихся без родителей, но любого из нас, кто лишен поддержки близких людей и родных стен.
У Тимофея младший брат, а у Ирки старший. Тимофей пишет в блокноте, а Ирка рисует в скетчбуке. Они незнакомы, их истории – разные, но оба чувствуют себя одинаково одинокими в семье, где есть кто-то любящий и близкий. Нина Дашевская – лауреат конкурсов «Книгуру», «Новая детская книга» и премии им. Крапивина, музыкант и преподаватель. Её повести любят за тонкость чувств, нежную иронию и глубокое понимание психологии подростка.