Солнце — крутой бог - [67]

— Понимаешь, я вдруг сразу всем понадобился. И Рейдару, и Франку, и всем. А вообще, все в порядке, — и я снова протягиваю к ней руку. Но она не берет ее. Клаудия вся в шипах, и коготки у нее что надо. Она неохотно ложится рядом со мной. И снимает с себя шорты и топик, чтобы тоже позагорать.

— Что значит, что я мучаю тебя по ночам? — спрашиваю я.

— Не бери в голову.

— Я тебе снюсь? Правда?

— Тебя это не касается, клоун! — говорит она, но на этот раз не может удержаться от улыбки. И ее глаза, которые стали темно-синими, почти черными, снова светлеют, она прижимается губами к моим губам, и мы парим уже в собственном небе.

В минуту слабости генералу Любви Адаму удается сбросить с себя форму. Несколько секунд он раздумывает, не послать ли войска домой и не зачехлить ли танки и пушки.

— Я… люблю тебя, — говорит она, и я тоже ее люблю.

Я ужасно ее люблю. Но я боюсь произнести это вслух.

Я отвечаю ей урчанием, которым пользуются мужчины, когда не хотят отвечать. Когда они согласны, но не хотят в этом признаться. На форме генерала нет ни складочки.

Но, думаю, Клаудия, все понимает. Ее глаза становятся голубыми и все-таки смотрят на меня. Она видит меня сквозь униформу и медали, и карты, и огнестрельное оружие, возвышающееся надо всем.

И мне опять хочется произнести эти слова. Но мои губы снова склеены суперцементом, и от этого я урчу еще громче.

И Клаудия понимает.

И Клаудия улыбается.

И теперь она улыбается не так, как улыбалась Каролина, когда думала, что победила меня.

Улыбка Клаудии греет не меньше, чем Солнце.

И я еще раз прижимаюсь губами к ее теплым, мягким и прекрасным губам. И она отвечает мне. Тепло, мягко, эротично. Мы лежим на самом пекле и обмениваемся теплом друг с другом. Теперь наверху три солнца. И когда Солнце, смущенное нашим видом, прячется за облако, нам хватает тепла и без него.

Без четверти двенадцать. За эти два часа с нами что-то происходит. Это магическое время. Я уже говорил, Братья & Сестры, что существуют волшебные мгновения.

Осло.

Норвегия.

Европа.

Мир.

Млечный путь.

Космос.

Действительность.

И эти волшебные мгновения сейчас здесь, со мной и с Клаудией. Их так же трудно понять, как и то, что когда-нибудь ты умрешь. И, может, только генерал Любви и Маленькая Буря способны пережить подобные мгновения. Во всяком случае, они ощущаются как редкие, действительно великие мгновения жизни.

Что-то в этом роде я хотел сказать вслух.

Чего-то, чего я еще никогда не говорил.

Никому.

Ни родным, ни друзьям, ни даже самому себе.

Но я люблю.

Позвольте мне сказать это еще раз.

Это мучительно.

Стыдно.

Как будто ты, мужчина, плачешь у всех на глазах.

Генералу Любви, может быть, легче.

И все-таки я говорю.

Я люблю тебя, Клаудия.

И помимо своей воли неожиданно произношу эти слова вслух.

Они вылетают из меня, и я испуганно закрываю рот обеими руками. Если бы Солнце не позаботилось, чтобы я уже изрядно загорел, Клаудия увидела бы, что я стал красным как рак.

И она отвечает мне — я почти не поверил, но эти слова вырвались из нее так же, как из меня, — просто мозг произносит то, что думает, без всякого фильтра и всякой проверки.

Клаудия отвечает:

— Я тоже тебя люблю.

И если бы ее кожа не успела загореть, я бы непременно заметил, что она покраснела. Клаудия прижимается лицом к моей шее и плечу, и мы парим. Одинаково красные. Одинаково счастливые. И одинаково переполненные тем магическим часом, который тянется, тянется и, очевидно, оставит свой след уже на всем дне.

Я забываю все, что мне предстояло сделать, я только обмениваюсь теплом с Клаудией. Которую я, безусловно, люблю.

— Солнце — крутой бог, — шепчем мы друг другу, словно это вечерняя молитва или что-нибудь в этом роде.

До тех пор, пока не начинают звонить мои часы-будильник. Наверное, я неправильно их поставил. Потому что до двенадцати еще несколько минут. Я начинаю жутко спешить. Вскакиваю, хватаю одежду, и если бы можно было одеваться на бегу, я бы непременно так и сделал. В дикой спешке я объясняю Клаудии свой ПЛАН.

— Ты реально спятил, — говорит она и не хочет меня отпускать. И я тоже не хочу ее отпускать. Но ПЛАН есть план. Она хочет идти со мной, хотя через двадцать минут ей надо быть на работе.

И Солнце и Клаудия машут мне на прощание, пока я мчусь вниз по лестнице и прыгаю на велосипед. Генерал Любви опаздывает на битву!

— Эй, Сёс! — опоздав на двадцать минут, я пыхчу, как рыба, выброшенная на берег. Сёс сидит у окна в глубине зала. Она уже почти сжевала свой багель и теперь пьет кофе. Рядом на столе лежит мобильник.

— Я уже думала, ты не придешь. Много работы?

— Ужасно! — отвечаю я и поглядываю на велосипед, чтобы убедиться, что на него никто не зарится.

— Как я понимаю, ты гонял по всему городу? — спрашивает она.

Я только киваю и иду к прилавку, чтобы сделать заказ. Франк, должно быть, еще не пришел. И это отлично.

— Между прочим, братик, сюда заходил твой музыкальный друг Франк, — говорит Сёс.

— Черт! — произношу я громко и отчетливо, но про себя. Ошибка в расчете? Для генерала Любви это недопустимо. — А куда же он делся? — спрашиваю я и кручу головой во все стороны.

— Он только кивнул и ушел. Похоже, он кого-то искал. Он ведь… — Сёс не закончила предложения, и я вопросительно поднимаю брови. Но неожиданно звонит ее мобильник, это, наверное, из магазина. Придирчивый покупатель. Не могут найти нужный товар. Сёс пытается объяснить, но ее не понимают. Она раздражается и наконец говорит, что придет через десять минут. Завернув недоеденный багель в бумагу, она допивает кофе.