Солист Большого театра - [26]
Наконец, в мае 1945-го в Георгиевском зале Большого Кремлёвского дворца Генералиссимус чествовал командующих войсками Красной Армии, по ходу банкета произнёс застольную речь, завершив её знаменитым тостом за здоровье русского народа («выдающейся нации из всех наций, входящих в состав Советского Союза»).
В промежутках между тостами руководство страны, генералитет и гостей услаждали «искусством». Начинал гала-представление хор им. Пятницкого, в серёдке блистал ансамбль народного танца Игоря Моисеева, завершал краснознамённый ансамбль автора гимна. Солистами же, кроме Якова Флиера, были исключительно первачи Большого театра: Максим Михайлов и Валерия Барсова, Галина Уланова с Владимиром Преображенским и Ольга Лепешинская с Петром Гусевым, Алексей Иванов, Марк Рейзен, Мария Максакова, Ирина Масленникова, Наталья Шпиллер, Вера Давыдова.
Как в такую компанию попал Хромченко, а не Козловский или Лемешев, мой родитель до конца жизни понять не мог. Сегодня моя версия: благодаря… Леонтьеву, который в те годы вёл кремлёвские концерты, определяя их программы и исполнителей. А уж Яков Леонтьевич не только знал вкусы главного заказчика[36], но согласовывал всё и вся на всех уровнях, вплоть до самого высокого, иначе быть просто не могло.
Стоя метрах в шести от Сталина, сидевшего спиной к артисту рядом с Молотовым[37] и о чём-то с ним разговаривавшего (!), он запел «Вот миновала разлука унылая, пробил свидания час» с ликующим финалом: «Словно весенняя песнь соловьиная, наша воспрянет любовь»… (Чайковский и Великий князь К. Романов, романс «Первое свидание»).
Отзвучала последняя нота – и ни единого хлопка: руководитель государства «не повернув головы кочан» и, скорее всего, «чувств никаких не изведав» длил беседу с соратником, а потому и «народ безмолвствовал». Что в этот момент испытал певец, можно догадаться, но ему не оставалось ничего другого как, обрывая паузу, восславить весну Великой Победы песней Эрнесто Тальяфери «Привет тебе, красавица весна». С первой неаполитанской ноты Сталин прервал беседу, развернулся лицом к исполнителю, дослушал до конца и «медленно сводя ладони» (так отец запомнил) начал аплодировать, тут уж всполошилась вся военная и правящая челядь – маршалы, генералы, министры…
…
Владыка любил «шутить».
Наслаждаясь простенькими по сюжету фильмами «Весёлые ребята» и «Волга-Волга» – помнил все смешные реплики! – выдал создателям второго премию своего имени. Что ему не помешало авторов сценариев Владимира Масса, Михаила Вольпина, Николая Эрдмана… отправить в ссылку, к счастью, недолгую, а после помилования за сценарий фильма «Смелые люди» вознаградить той же премией. В другой киноленте ему понравился исполнитель роли Тараса Шевченко (одноимённый фильм), наутро тридцатилетний Сергей Бондарчук проснулся народным артистом СССР. Одно время любил и Леонида Утесова с его блатными «Мурка», «Лимончики», «Гоп со смыком», приглашал в Кремль, но разлюбил, и хотя тот в «…ребятах» был партнёром Любови Орловой – оба главные персонажи, премией не осчастливил.
Любя Козловского, посреди ночи отправил за ним машину, чтобы «наш хохол» развлёк его с компашкой клевретов, не интересуясь, здоров ли, может ли петь, нет ли у него завтра спектакля или концерта, а отказаться Иван Семенович никак не мог. Его родной брат Фёдор, в начале века известный на Украине певец, в 1919-м попав за границу с Украинской хоровой капеллой, домой не вернулся (как и её руководитель Александр Кошиц), принял священнический сан, жил под Нью-Йорком. Об этом на Лубянке и Хозяин знали, поэтому единственное, что спасало заложника, пожизненно «избавленного» от зарубежных гастролей, было его благоволение.
Или такая история. Был у Кобы друг детства – учились в духовной семинарии – Серго Кавтарадзе, между прочим, дворянин и женат был на дворянке Софье Вачнадзе, фрейлине императрицы Марии Федоровны. В 1937-м его, партийного и государственного деятеля, арестовали, и не погиб он в ГУЛАГе по одной причине: против его фамилии в списке арестованных Дружище поставил какую-то закорючку, прочесть её Берия не сумел, переспросить, что она означает, не решился – и не расстрелял. После войны освобождённый (кто соизволил, понятно) препровождён был в Москву, определён в издательство «Академия» редактором «Витязя в тигровой шкуре». Поздним вечером два чина из НКВД его доставили в кремлёвский кабинет друга детства. Где ты был всё это время, – недовольно спросил Сталин. Сидел. Нашёл время сидеть, – удивился (!) Коба, – работать надо!.. после чего Кавтарадзе с семьёй въехал в «освободившуюся» пятикомнатную квартиру и был назначен послом в Румынии. (Подробности этой ночной встречи в коммуналке рассказывал сам Сергей Иванович, потом пересказывали его дочь Майя, разбуженная гостями, и его одно время зять артист Михаил Козаков; Интернет).
Распоряжаясь судьбой миллионов, шутник дозволил Михаилу Булгакову умереть в собственной постели. Испытывая какое-то специфическое наслаждение, затягивая, отпуская и снова затягивая удавку на шее Осипа Мандельштама, иезуитски упрекал Бориса Пастернака в том, что де он, Сталин, лучше защищает неправедно осуждаемых друзей.
