Солдаты Рима - [57]

   Цезарь усмехнулся.

   -- Это ты по тучам догадался?

   -- Нет, по пояснице. Её у меня всегда перед непогодой ломит. Получше твоих авгуров будет.

   Флот двигался широким фронтом. Впереди шли триремы, взрыхляя волны окованными медью рострами. Солнечные лучи, иногда прорывавшиеся сквозь пелену туч, золотили вышитых на парусах орлов, за которыми как за ориентиром тянулись грузовые корабли.

   -- Ну что, старик, с пути не сбились?

   -- Не сбились, - ответил кормщик. - Куда сказано было... А вон и бухта...

   Матрос на мачте закричал и замахал руками, вычерчивая круги.

   -- Всё, Цезарь, пришли.

   На палубе показался триерарх, и судно ожило. Абордажная команда сгрудилась вдоль бортов, словно перед боем; забегали матросы, подбирая парус; сигнальщик на корме вздёрнул вверх белый вымпел, давая знак другим кораблям сбавить ход. Трирема змеёй скользнула в бухту и осторожно двинулась к берегу.

   Холмы кольцом окружали море, оставляя лишь один не очень широкий проход на сушу - ворота в Британию. Проход тянулся, извиваясь, вдоль высоких обрывистых склонов, постепенно поднимался и исчезал за поросшим мелким кустарником гребнем. Волусен докладывал, что из бухты на равнину ведёт дорога, достаточно удобная для обоза и кавалерии. Но то, что было видно, на дорогу никак не походило, скорее ущелье, стиснутое по бокам каменными стенами, скрытое гнетущим полумраком и усеянное по дну мелким щебнем. Перед подъёмом на гребень ущелье расширялось, образуя ровное плато, по которому в ряд могли пройти пять когорт. Легионы его одолеют, но чтобы провести обоз придётся изрядно попотеть...

   Вдоль по гребню стояли люди. Густой частокол копий, обращенный остриями к небу, загораживал дорогу. Бритты ждали. Блестели медные значки вождей и умбоны на высоких щитах воинов, враждебно колыхались развёрнутые знамёна. Громовой вопль карниксов рванул воздух, отразился от холмов и разлетелся над морем. Бритты не двигались; они стояли на месте, не собираясь мешать высадке римлян, своим бездействием зазывая тех на бой.

   Несколько "перевозчиков" ткнулись носами в прибрежную гальку и сбросили сходни. Легионеры беспокойно топтались на палубе, ожидая сигнала к выгрузке. Стрелки на триремах заряжали дальнобойные скорпионы и баллисты, наводя их на бриттов.

   За воем карниксов последовала долгая пронзительная тишина. Даже волны, до того неуёмные и тревожные, перестали биться о скалы и беззвучно накатывались на берег. Затишье перед бурей.

   Цезарь вглядывался в строй бриттов, пытаясь определить, какая армия собралась встречать их, но на таком расстоянии угадать было не так просто. Всё же, если верить донесениям разведки, никак не меньше десяти-пятнадцати тысяч. А если Кассивеллауну удалось договориться с соседними племенами, то на порядок выше. И это против двух легионов! Не хотелось ознакомительную экспедицию превращать в затяжную войну. А поворачивать назад нельзя, иначе бритты сочтут это за страх, и в следующий раз под их знамёна встанет в два раза больше людей.

   -- Волусена ко мне! - потребовал Цезарь.

   -- Надо уходить и искать другое место для высадки, - сказал Росций, вставая рядом. - Здесь нам не пройти.

   Молодые трибуны, впервые отправившиеся в поход, боязливо поглядывали на берег и судорожно хватались за рукоятки мечей, как за спасительную соломину. Кто-то из центурионов презрительно скривил губы и посоветовал им спуститься к гребцам.

   -- Эй, старик! - окликнул Цезарь кормщика. - Есть поблизости другая бухта?

   -- Как же не есть, - отозвался кормщик, - конечно есть. Но дойдём ли? Переждать надо, пока море утихнет.

   -- Долго ждать?

   -- День, может два. Кто его знает, когда боги успокоятся? У них не спросишь.

   Старик пожал плечами: дескать, предупреждал.

   Из рядов бриттов выскочил всадник и, не жалея коня, помчался к морю. В полустадии от кораблей он остановился, поднял коня на дыбы и загарцевал на виду у римлян, размахивая чёрным флагом. Стрелок на носовой башне не спеша навёл скорпион, подставил лицо ветру, учитывая снос, и плавно нажал спуск. Пятифутовая стрела сорвалась с ложа и вонзилась в пляж у ног всадника, веером разбросав мелкие камни.

   -- Не стрелять! - крикнул Цезарь.

   Конь шарахнулся, едва не сбросив седока, и в ужасе помчался обратно.

   Легионеры громко рассмеялись.

   -- Что, бритт, не по нутру угощение?! Ну извини, какое есть!

   Цезарь улыбнулся, хотя тонкие брови недовольно сошлись у переносицы. Самовольство стрелка не понравилось. В походе всё должно быть подконтрольно полководцу: любое движение, каждый выстрел - но трибуна, кинувшегося наказать стрелка, остановил.

   Бритты перекрыли единственный путь, ведущий вглубь Британии. Они не трогались с места, понимая, что, встав на перевале, уже обеспечили себе превосходство. Количество прибывших кораблей их не смущало. Сами жили на море и знали, сколько войск могло прибыть. К тому же римлянам ещё предстояло пройти около мили по россыпи камней и подняться наверх - Цезарь окинул взглядом вершины холмов - и, возможно, под обстрелом лучников. Во всяком случае, он так бы и поступил: расставил стрелков на высотах, чтобы расстрелять противника, пока тот ползёт на гребень. А стоять и ждать, когда ситуация разрешиться сама собой, смерти подобно. Оставалось два пути: попробовать пройти вдоль берега, в поисках другой бухты, рискуя потерять часть кораблей в шторме; или ударить по фронту и сбить бриттов с перевала не считаясь с потерями. Непростая задача, но в том, что его солдаты смогут сделать это, он не сомневался.