Солдаты милосердия - [17]
— Почему без шинелей? — спросил второй капитан, подкладывая в печь поленья.
— Когда уезжали, было тепло. Сказали: лишнее не брать, потому что скоро должны вернуться. А мы вперед восемь, да на обратном пути четверо суток.
— Да, невеселая история. Но с шинелью солдат никогда не должен расставаться. Запомните!
Мы не признались, что у нас нет шинелей, а бушлаты, как зимнее обмундирование, хранятся на складе.
— Товарищ капитан, нас интересует, где вы нас высадите? — спрашивает старшая, обращаясь к командиру.
— В Бровары вам, говорите? Вот туда и доставим.
— Спасибо.
Теперь мы спокойны и уверены, что скоро догоним своих.
Обитатели вагона были заняты своими делами. Кто читал, кто писал. Кто подшивал подворотничок, а кто начищал пуговицы. Капитаны, встретившие нас, стали хлопотать у печки. Один раскрывал банки с мясной тушенкой и выкладывал содержимое на противень, поставленный на печь, другой, поворошив дрова, принес добрый десяток яиц и начал разбивать и заливать ими уже разогревшееся мясо.
— Присаживайтесь. Будьте, как дома, — пригласил второй капитан, переставляя противень на маленький столик, вокруг которого стояли тоже маленькие походные табуреточки.
— По-ско-рей, по-ско-рей! — продолжают отстукивать колеса.
УРА, КИЕВ СВОБОДЕН!
Вот и Бровары. Привычная прифронтовая обстановка. Бои идут на подступах к Днепру.
Валя Лашук, старшая по группе, доложила подполковнику Ерофееву о выполнении задания, рассказав и о дорожных приключениях.
— Огромное спасибо, девчата, за помощь, — поблагодарил подполковник. — Спрашиваете, где находятся ваши? Не могу назвать, где обосновалось хозяйство майора Темкина, поэтому советую отправиться в сануправление, в местечко Н. Там и узнаете все, что вас интересует. Пока идите отдыхайте. Вот тот соседний дом в вашем распоряжении.
Во дворе стоял недостроенный двухэтажный домик. Осмотрели. Полы покрыты толстым слоем пыли. Лежит битый кирпич от развороченных печей, и всюду валяются осколки оконного стекла. Крыши и потолка на верхнем этаже в двух смежных комнатах не было. Очевидно, тоже снесло снарядом, как у той школы, близ села Чернянка в Курской области. В застекленных когда-то окнах не осталось на месте и маленького стеклышка.
Для благоустройства «гостиницы», кроме доски длиной около двух метров, ничего поблизости не оказалось.
— И эта сойдет! — согласились девчата.
Сели на доску рядком, поставили перед собой походные мешки и склонили на них свои головушки.
Очнулись от свиста бомбы. Раздался взрыв, второй… С потолка посыпался мусор. Пыль залепила глаза.
— Никакого покоя, — ворчит Шура, устраиваясь поудобней.
Самолет снова делает разворот, и опять засвистели бомбы.
— Девчонки, выйдем, пожалуй. Дом разнесет — не выберемся. Я за вас в ответе все же, — произносит Валя.
Во дворе оказалось множество народу. Все о чем-то оживленно говорили, что-то обсуждали, посматривая на дорогу, ведущую на Киев, и на небо — в зареве, на лес, откуда доносился непрерывный грохот орудий.
Мы удивились тому, как светло стало на улице, несмотря на поздний час, словно над нами повесили светильник, хотя и тускловатый, но огромной величины.
Из разговоров поняли, что наши войска форсировали Днепр, что бои идут за Киев, что он объят огнем, потому горит и небо, потому светло и на земле.
Горящее небо, дрожащая под ногами земля давали представление о том, что происходило там, за Днепром.
Люди останавливали идущие с той стороны машины и с нетерпением расспрашивали:
— Как там?
— Бои идут уже в городе. Перед нашим отъездом стало известно, что дерутся за заводы «Большевик» и «Арсенал». Может, удастся спасти от разрушения…
Пробивала дрожь. Думалось о том, сколько же там лежит раненых, нуждающихся в помощи. А сколько погибших! Да когда же все это кончится — и бой за Киев, и вообще война?!
Неожиданно из-за леска вынырнула машина, на крыле которой стоял человек.
— Лю-ди-и, ребята-а, Киев освободили! — радостно кричал он, на ходу спрыгивая с подножки.
— Ура! Ура! — раздалось со всех сторон.
Машина остановилась, и ее тут же окружили, засыпая вопросами сидящих в ней людей.
— Есть еще одна большая победа! — кричал кто-то.
А раненый, с перевязанной и подвешенной на бинт рукой, плакал навзрыд.
— Ну что ты, друг, радоваться надо. Скоро своих навестишь. В Киеве у него семья в оккупации оставалась, — пояснил успокаивающий, должно быть сосед по госпитальной койке.
Прибывшие наперебой рассказывали о трудностях форсирования Днепра, о штурме города, о том, что фашисты при отступлении все уничтожают и жгут, беспощадно грабят и убивают жителей.
Хозяйство Темкина оказалось в тылу, в местечке Бобрик. А несколько дней спустя машины, груженные госпитальным имуществом, приближались к Днепру. Автопарк наш значительно пополнился за счет отремонтированных трофейных машин, но при переездах мы пока еще продолжали заимствовать транспорт в армейском автобатальоне.
Бесконечным потоком, медленно, продвигаются военная техника, танки, пехота, за много километров выстроившись в ожидании очереди на переправу через Днепр. Каких родов войск здесь только не было! Все спешат за Днепр, теперь уже за Киев, на Житомирское направление, где продолжаются бои. Спешат и нервничают, часами не сдвигаясь с места. За это время пережили несколько налетов вражеской авиации.
Александр Ковинька — один из старейших писателей-юмористов Украины. В своем творчестве А. Ковинька продолжает традиции замечательного украинского сатирика Остапа Вишни. Главная тема повестей и рассказов писателя — украинское село в дореволюционном прошлом и настоящем. Автор широко пользуется богатым народным юмором, то доброжелательным и снисходительным, то лукавым, то насмешливым, то беспощадно злым, уничтожающим своей иронией. Его живое и веселое слово бичует прежде всего тех, кто мешает жить и работать, — нерадивых хозяйственников, расхитителей, бюрократов, лодырей и хапуг, а также религиозные суеверия и невежество. Высмеивая недостатки, встречающиеся в быту, А. Ковинька с доброй улыбкой пишет о положительных явлениях в нашей действительности, о хороших советских людях.
Авторы обратились к личности экс-президента Ирака Саддама Хусейна не случайно. Подобно другому видному деятелю арабского мира — египетскому президенту Гамалю Абдель Насеру, он бросил вызов Соединенным Штатам. Но если Насер — это уже история, хотя и близкая, то Хусейн — неотъемлемая фигура современной политической истории, один из стратегов XX века. Перед читателем Саддам предстанет как человек, стремящийся к власти, находящийся на вершине власти и потерявший её. Вы узнаете о неизвестных и малоизвестных моментах его биографии, о методах руководства, характере, личной жизни.
Борис Савинков — российский политический деятель, революционер, террорист, один из руководителей «Боевой организации» партии эсеров. Участник Белого движения, писатель. В результате разработанной ОГПУ уникальной операции «Синдикат-2» был завлечен на территорию СССР и арестован. Настоящее издание содержит материалы уголовного дела по обвинению Б. Савинкова в совершении целого ряда тяжких преступлений против Советской власти. На суде Б. Савинков признал свою вину и поражение в борьбе против существующего строя.
18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Когда я — Андрей Ангелов, — учился в 6 «Б» классе, то к нам в школу пришла Лошадь» (с).
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.
Патрис Лумумба стоял у истоков конголезской независимости. Больше того — он превратился в символ этой неподдельной и неурезанной независимости. Не будем забывать и то обстоятельство, что мир уже привык к выдающимся политикам Запада. Новая же Африка только начала выдвигать незаурядных государственных деятелей. Лумумба в отличие от многих африканских лидеров, получивших воспитание и образование в столицах колониальных держав, жил, учился и сложился как руководитель национально-освободительного движения в родном Конго, вотчине Бельгии, наиболее меркантильной из меркантильных буржуазных стран Запада.