Солдаты без оружия - [121]

— Спасибо, — сказал Ориф и попросил: — Людмила… Не делайте поспешных выводов, клянусь, я не из тех, кто, провинившись, ищет лазейку, чтобы уйти от суда праведного!

Растроганная словами Орифа, Людмила заплакала, потом вдруг решительно вытерла слезы, подошла и прижалась к его плечу, погладив рукой начинающие седеть волосы.

— Дорогой мой, если бы все мужчины были такими преданными, честными и порядочными, как вы! Я искренне завидую вашей жене Шамсие…

Видя, что Людмила Платоновна вновь погрустнела, он взял ее руки в свои, крепко сжал и постарался увести от этого неприятного разговора, которому, он понимал, трудно было положить конец.

— Что это мы, дорогая Людмила Платоновна, совсем раскисли, ведь вам завтра переезжать, а это дело нешуточное, вы же, кажется, еще ничего не собрали?..

— Долго ли мне собраться, Орифджан, какие у меня вещи?..

Встав, она достала из-под кровати большой фибровый чемодан.

— Вот и все мое имущество, да еще несколько коробок с книгами и детским бельем…

Ориф настоял на том, чтобы помочь в сборах. Уложили вместе чемодан, присели на дорогу.

Людмила Платоновна пошла проводить его.

Погода стояла ясная, светились звезды, лишь дым заводских труб, будто легкие облака, затмевал порою их яркий блеск на полуночном небе. Хотя Ориф и старался изо всех сил развеять дурное настроение Людмилы, он видел, мало проку от его стараний. Людмила Платоновна то неудержимо заливалась смехом в ответ на его шутки, то уходила в себя, и Ориф понимал, что трудно вывести ее из этого состояния. А женщина думала в эти мгновения лишь об одном: она молила кого-то неведомого, чтобы ее любимый всегда жил счастливо, чтобы никогда не омрачалось небо над его головой.

В этот час улицы были безлюдны, лишь на площади под рупором громкоговорителя, который был памятен обоим с первой их встречи, стояло несколько человек, вслушиваясь в голос диктора.

— От Советского Информбюро… В районе Сталинграда продолжаются тяжелые оборонительные бои. Самолеты врага день и ночь бомбят город… Большие разрушения… много погибших среди мирных жителей… — улавливала Людмила Платоновна отдельные фразы из текста, который читал Левитан.

Слезы вновь набежали на глаза Людмилы, и она еще долго стояла на остановке, провожая взглядом автобус, который увозил Орифа.

10

Вечером следующего дня Олимов, Ака Навруз, Ульмасов и Насырджан-ака Назимов отбыли поездом в родные края, чтобы выполнить поручение Белогорского обкома партии. Семь дней и ночей ехали они и чего только не насмотрелись за это время. Навстречу эшелон за эшелоном шли поезда с ранеными, с военными грузами, солдатами. Летели мимо станции, вокзалы, на которых сутками просиживали люди, старые и молодые, большей частью военные, казавшиеся бесконечно усталыми. Куда ни кинешь взгляд, все было хмуро, даже погода и та не радовала. На всем будто лежала безжалостная печать войны, но жизнь шла, дымились заводские и фабричные трубы, в полях с рассвета до заката трудились старики, женщины, инвалиды, пришедшие с войны, добывая Отчизне хлеб насущный. Допоздна горел свет в школьных зданиях, и это вселяло веру и надежду на лучшее будущее.

Ульмасов с Назимовым сошли в Ташкенте, а Олимов и Ака Навруз ехали еще почти сутки, не отрываясь от вагонного окна.

— Мулло, — нарушил молчание Ака Навруз, впервые за всю поездку назвав Орифа не официально.

— Слушаю вас, — улыбнувшись, обернулся Олимов.

Глядя из окна вагона на широкую долину у подножия Гиссарского хребта, где иногда мелькали крохотные фигурки людей, Ака Навруз вздохнул.

— Долго ли еще нести нам всем тяжелый груз этой войны?

— До полной победы над врагом, усто! — коротко ответил Ориф, продолжая, как и Ака Навруз, жадно вглядываться в родные просторы, которые они не видели почти год.

Ака Навруз снова тяжко вздохнул, громко помянул аллаха.

Ориф кивнул на пачку свежих газет, лежащих рядом в купе.

— Видите, дела у Гитлера не так уж и хороши, если, серьезно проанализировав нынешнее положение, он призывает на помощь японцев и турок!..

— Что это за помощь такая?

— Требует, чтобы и союзники его поскорее начали против нас войну!

Ака Навруз помрачнел, ему непременно захотелось услышать от Орифа слова утешения, поэтому он спросил:

— И что теперь будет?

— Что будет? — задумался Ориф. — Конечно, будем воевать до полной победы!

Мимо плыли хлопковые поля, они подходили почти к самому железнодорожному полотну, и, когда Ориф увидел вдруг маленьких девочек и мальчиков школьного возраста, работающих на прополке хлопчатника с кетменями в руках, босых, в залатанной одежонке, сердце его сжалось от невыносимой боли.

Сойдя на перрон Сталинабадского вокзала, первым делом они отправились в Центральный Комитет Компартии Таджикистана. Из проходной Ориф позвонил в приемную первого секретаря Полякова, но им ответили, что он в отъезде. Позвонили второму, Камолу Джамалову, тот оказался на месте, взял трубку.

— А, товарищ Олимов, добро пожаловать, сколько лет, сколько зим! Поднимайтесь, пожалуйста, ко мне, жду вас!

Выписали пропуска, и они с Ака Наврузом поднялись на второй этаж.

— Товарищ Джамалов вас ждет! — Секретарша открыла перед ними дверь.