Солдатская доблесть - [6]
Минуло полтора года наступления. Советские воины неудержимой лавиной катились на запад. И каждый солдат знал задачу: уничтожить врага в его собственной берлоге. Стрелы на дорогах, поставленные руками советских солдат, указывали, сколько оставалось километров до Берлина. Все меньше, меньше…
— Даешь Берлин!
Реку Шпрее форсировали утром. Уже светало, когда расчет Голубичного оказался на берегу. Река казалась совсем неподвижной, даже направление течения не определишь.
— Тем и лучше, братцы, — проговорил Голубичный. — Быстрее перешагнем ее, «соскучились» мы все по Гитлеру и его компании!
Пушку переправили под огнем врага, только теперь уже не на подручных средствах, а на добротных понтонных плотах. Комсорг батареи принес боевой листок с обращением Военного совета фронта.
— Читай быстрее, — торопили бонны, — хотя мы и сами знаем, что надо делать: взять Берлин и водрузить знамя Победы!
Гитлеровцы стремились уничтожить десант, в полный рост идут в психическую атаку. Страшит расплата за ужасные преступления!
Ударили пулеметы, пушка Голубичного била шрапнелью. Не выдержав кинжального огня, противник покатился назад, чтобы тут же вновь начать атаку.
— Товарищ старшина, танк справа! — закричал солдат.
— Хорошо! Цель приличная, — весело крикнул Голубичный. — Бронебойными, прямой наводкой… — зазвучала команда. Плацдарм бойцы удержали. Свежие части Советской Армии переправлялись через Шпрее и шли в наступление. На третий день боевой расчет Голубичного вел бой в центре Берлина.
…Третий орден Славы, полученный более чем двадцать лет спустя, — награда герою за форсирование Шпрее.
…Идут дни, месяцы, годы, десятилетия. Сыновья героев минувших боев становятся солдатами. На строевом плацу, в учебных классах, на полевых учениях растет их воинское мастерство, название которому — боевая готовность.
Сегодня сын гвардии старшины Голубичного несет воинскую эстафету, принятую из рук отца. И он, и остальные его сверстники, принимая военную присягу, клянутся всегда быть верными Отчизне, клянутся быть верными боевой славе отцов, клянутся быть верными светлой памяти погибших.
ВСЕМ СМЕРТЯМ НАЗЛО…
Родился Бахрам Равшанов в 1922 году в кишлака Бохчикалон Самаркандской области. В 1940 году был призван в ряды Красной Армии. В Великую Отечественную войну воевал на Волховском, Ленинградском, Первом Белорусском фронтах. Он был разведчиком. Трижды ранен. За подвиги в боях награжден тремя орденами Славы, медалью «За отвагу» и другими медалями. В 1945 году демобилизовался из рядов Советской Армии, В настоящее время работает слесарем-монтажником в тресте «Югпроммонтаж» в городе юности — Навои.
«Как все же не похожа военная жизнь на гражданскую. Здесь все интереснее! Как только раньше он мог быть гражданским?»
Командиры заприметили прилежность, усердие молодого красноармейца.
Однажды, когда закончился трудовой воинский день, в казарму зашел командир роты. Красноармейцы сразу же обступили его, стали задавать вопросы, шутить. Раскатистый смех пошел по казарме. По разговору, улыбкам бойцов было видно, как любят они своего командира.
После вечерней поверки командир роты подозвал к себе красноармейца Равшанова, зашел с ним в канцелярию роты. Беседа длилась долго. Командир по-отцовски интересовался жизнью и учебой, делами дома. Часто ли Бахрам получает письма, что пишут? А потом разговор перешел в другое русло.
— Знаете, Бахрам, — сказал комроты, — из вас хороший командир получится. Есть возможность поехать учиться в военное училище. Как?
Равшанов не ожидал такого оборота беседы. «Как комроты узнал, что ему очень хотелось учиться и быть командиром? Ведь эту мечту он хранил в тайне!»
И тут же ответил: «Согласен!»
— Садись, не спеши. Этот вопрос так не решают, да и ответа сейчас, немедленно, не надо давать. Подумай, посоветуйся с родными. Если есть любимая, и с ней тоже. Сам хорошенько прикинь. Ведь жизнь командирская — сложная штука. Она всегда на виду у всех. Доверие большое, но и спрос не мал…
Через четыре месяца красноармеец Равшанов был зачислен курсантом Харьковского военного училища. Это было в январе 1941 года.
Не долго длилась мирная жизнь молодого курсанта. Училище эвакуировалось в Наманган, и командованию посыпались рапорты курсантов с просьбой отправить их на фронт. Равшанов писал: «Товарищ командир, отправьте меня на фронт, не могу ехать в Узбекистан. Сижу в вагоне и не выхожу из него. Все едут на фронт, мои земляки кричат мне из окон вагонов: «Эй, ты куда? Домой? Ранен?» — Что сказать им? Там кровь наших людей льется. Враг наступает, а мы, здоровые, молодые, уезжаем. Кто же Родину защищать будет?»
Но приказ был неумолим: фронту нужны командиры. Только политрук роты однажды утешил: «Не горюй, скоро и мы будем воевать».
Сводки Совинформбюро просто убивали: враг продолжал продвигаться к жизненным центрам страны. Сбылись слова политрука. Многие курсанты, в том числе и Бахрам Равшанов, были зачислены в строевые части.
…Вот они тяжелые, но долгожданные солдатские будни! Частые тревоги, рытье траншей, маскировка, марш-броски, ночные поиски, стрельбы днем и ночью. Иногда проскальзывала мысль: «Зачем все это? Давайте быстрее на фронт, там доучимся!»
