Солдат Иван Бровкин - [20]
Из окон домов выглядывают женщины, но не узнают Ваню.
— Кто бы это мог быть? — говорит женщина с бегающими глазками заядлой сплетницы, развешивая во дворе бельё.
— Не знаю, — отвечает соседка, — наверное, какой-нибудь родственник Евдокии. А хорош солдат, — одобрительно продолжает она, — прямо смерть девкам!
— Да это же непутёвый! — восклицает знакомая нам веснушчатая девушка и кричит во весь голос: — Ваня! Ваня!
— Ваня! Здорово, Ваня! — раздаются голоса с обеих сторон деревенской улицы.
Ваня, улыбаясь, раскланивается, по-военному прикладывая к козырьку фуражки руку.
— Где он? Где? Покажите!
— Да вон! Смотри, идёт с Евдокией Макаровной.
— Ой, какой он стал! Ну и ну!
— Не узнать Ваню!
Бровкина, слыша эти реплики, гордо шагает рядом с сыном по улице.
Люди выбегают из домов и здороваются с Ваней.
— Как живешь, Ваня?
— Спасибо, хорошо, — отвечает он и идёт дальше.
— Вот счастье тебе привалило, Макаровна! — со слезами умиления говорит соседка — седая женщина, которая год тому назад уговаривала Евдокию Макаровну выгнать Ваню из дому.
— Я на судьбу никогда не жаловалась. — Бровкина с гордостью глядит на сына и продолжает идти с ним рядом.
— Непутёвый! Непутёвый вернулся, — кричат друг другу через забор девчата.
— Ой, крышка теперь Самохвалову! — ехидно замечает девушка с тонкими капризными губами.
— При чём тут Самохвалов? — возражает ей другая девушка. — Любаша давно уже разлюбила Ваню.
Сына и мать уже сопровождает группа девушек, несколько стариков и старух.
— Надолго приехал, Ваня? — спрашивает веснушчатая девушка.
— На десять дней, — отвечает Ваня.
— Только на десять? — разочарованно восклицает вторая девушка.
— Времени у него больше нет, — гордо объясняет Евдокия Макаровна. — Командир просил долго не задерживаться. Он ведь там машиной управляет.
— Погулять приехал или так, по делам? — спрашивает девушка с тонкими губами.
— Нет у него времени для гулянья! — опять отвечает вместо сына Бровкина, продолжая шагать рядом с Ваней. — По делам человек приехал, колхозу помочь.
Девушки громко смеются.
— Знаем мы его дела!
— Тоже помощник нашёлся!
Ваня, шагая рядом с матерью, улыбается девушкам и многозначительно говорит:
— Конечно, вечером… и погулять не грех.
Любаша в своей комнате, услышав оживлённые голоса и отрывистые реплики: «Ваня! Ваня приехал!» — подбегает к окошку и, скрываясь за занавеской, смотрит на улицу.
Она видит, как мимо их дома проходит Ваня с матерью в сопровождении девушек и стариков.
Даже не бросив взгляда на её окна, Ваня проходит мимо.
Глаза Любаши гневно сверкнули. Она шепчет:
— Непутёвый…
— Что случилось? — спрашивает Елизавета Никитична, входя в комнату дочери.
— Ничего… Непутёвый вернулся, — презрительно отвечает Любаша. — Кому он здесь нужен? — насмешливо добавляет она и, чтобы не заплакать, выбегает из комнаты.
Мать, догадавшись о переживаниях дочери, шепчет со вздохом:
— Эх, дочка, дочка! — Покачав головой, повторяет: — «Кому он здесь нужен»…
Любаша бросается на диван и, уткнувшись в подушку лицом, громко и безудержно рыдает.
Ваня и Евдокия Макаровна останавливаются возле дома правления колхоза. Останавливаются и сопровождающие их колхозники.
— Ты подожди меня здесь, мама, — говорит Ваня, поднимаясь на крыльцо.
— Как я рада за тебя, Евдокия! — говорит та же седая женщина. — Молодцом он выглядит!
— Его на побывку до срока пустили, потому он самый главный… — умышленно громко заявляет Евдокия Макаровна, чтобы все услышали её слова. — Говорит, как только солдатскую службу кончу, на механического инженера пойду учиться, в МТС буду работать.
— Вот оно какое дело! — удивляется седая женщина.
В правлении колхоза Коротеев, сидя за столом, подписывает какие-то бумаги. Напротив него Самохвалов считает на счётах.
Открывается дверь — и на пороге появляется Ваня.
Он по-военному вытягивается и, приложив руку к козырьку фуражки, говорит:
— Разрешите обратиться?
Самохвалов полным ужаса взглядом смотрит на Ваню. Он несколько раз открывает и закрывает глаза, как бы желая убедиться, что перед ним действительно Иван Бровкин.
— Ваня! — с искренней радостью восклицает Тимофей Кондратьевич и, встав с места, идёт навстречу гостю.
Он крепко жмет Ване руку, обнимает его и, отойдя на шаг назад, восхищенно оглядывает с ног до головы.
— Ну и молодец! — одобрительно говорит он. — Не узнать тебя. Орёл! — и, похлопав Ваню по плечу, продолжает: — Спасибо, не осрамил! Нет, брат, не осрамил. Я ведь получал газеты, где про тебя писали. Мне все благодарности командования известны. — Он снова оглядывает Ваню и, повернувшись к Самохвалову, продолжает: — Что ты скажешь, Аполлинарий Петрович? Не осрамил?
Но озадаченный и совершенно убитый Самохвалов, словно окаменев, продолжает сидеть в той же позе. Палец его неподвижно застыл на счётах.
— Да ты что, Ваню не узнаешь?
Самохвалов натянуто улыбается и, наконец, встав с места, протягивает Ване руку и говорит:
— А-а-а! Как же, как же! Здравствуйте!
Но Ваня, не подав ему руки, берёт под козырек.
— Здравствуйте, гражданин Самохвалов!
Рука Самохвалова застывает в воздухе, он неловко прячет её в карман и, пытаясь изобразить радость на своем лице, говорит:
