Солдат Иван Бровкин - [19]

По просёлочной дороге идут колонны военных грузовых машин с бойцами. Одну из машин ведёт Ваня.

Ваня сидит за рулём мощного тягача. Тягач тянет за собой тяжёлую пушку.

На полигоне Ваня наводит на цель тяжёлое орудие. Буслаев командует:

— Огонь!

— Выстрел.

— Молодец, Бровкин! — слышится голос Буслаева.

Лучи заходящего солнца освещают лагерь с его белоснежными палатками, аккуратно посыпанными песком дорожками, посаженными в ряд серебристыми елями.

Солдаты возвращаются после занятий к себе в палатки.

Два незнакомых солдата на щите перед палаткой вешают стенгазету «Голос солдат».

Буслаев, Абдурахманов, Кашин и другие подбегают к газетной витрине.

— Ого! Ишь как Бровкина разрисовали! — говорит Трофимов.

Ваня, направлявшийся в палатку, быстро подбегает к витрине.

В газете наклеена фотография Бровкина с такой подписью: «Отличник боевой и политической подготовки солдат Иван Бровкин».

— Перехвалили Ваню, — нарочито громко говорит Кашин.

— Ничего не перехвалили, — возражает ему Абдурахманов, — совсем не перехвалили. Правильно написали.

Ваня весело подмигивает улыбающемуся ему Буслаеву.

Буслаев дружески берёт Ваню за шиворот, притягивает к себе. Ваня вырывается из рук Буслаева. Начинается дружеская потасовка. Слышны звуки гармони, играющей плясовую.

Вечерний лагерь. Перед ярко освещённой электричеством палаткой на поляне собрались солдаты.

Ваня играет на гармони плясовую. Солдаты бьют в ладоши.

Из круга выходят «солисты» и виртуозно танцуют перепляс.

Рядом с Ваней сидит Абдурахманов; он сегодня непривычно грустный.

— Ты чего нос повесил? — продолжая играть, спрашивает Ваня.

— Скучно будет без тебя, Ваня.

— Я ведь не навсегда, отпуск-то всего на две недели.

К палатке подходит знакомый нам почтальон с письмами.

Солдаты, увидев почтальона, подбегают к нему. Перестаёт играть Ваня.

— Сержант Буслаев, Абдурахманов, Кашин, Бровкин, — выкликает почтальон.

Ваня подбегает к фонарю, нервно разрывает конверт, быстро разворачивает письмо и сразу читает подпись: «Любаша». Он жадно начинает читать письмо.

В своей палатке, освещённой электричеством, за походным столом сидит Шаповалов — он уже майор — и читает только что полученное письмо.

У входа в палатку появляется грустный, опечаленный Ваня.

— Разрешите обратиться, товарищ майор?

— Входите! Входите, Бровкин! — приветливо говорит Шаповалов. — Значит, утром выезжаете? Прощаться пришли?

Ваня входит в палатку и останавливается у стола.

Заметив смятение Бровкина, Шаповалов спрашивает:

— Что с вами, Бровкин? Что-нибудь случилось?

— Не хочу я ехать в деревню, товарищ майор.

— То есть как это не хотите? — недоумевает майор, — И по какому случаю? Садитесь, поговорим.

Ваня садится.

— Значит, решили не ехать? — хитро спрашивает Шаповалов.

— Решил, товарищ майор, — глухо отвечает Ваня.

— Вот получил я из дому письмо, — и Шаповалов показывает Ване недочитанное письмо. — Пишут, что здоровы, скучают без меня… А где ваше письмо? — неожиданно спрашивает майор Ваню.

— Какое письмо? — удивляется Ваня.

— То, что вы сегодня получили.

Ваня молчит.

— Давайте сюда, ведь мы друзья.

Ваня вынимает из кармана скомканное письмо и даёт его майору.

Шаповалов, взяв письмо, аккуратно разглаживает его, при этом он хитро улыбается.

— Здорово ты с письмом расправился. — Он молча пробегает глазами письмо и, покачав головой, говорит: — Да-а… тяжёлый случай… Нехорошо. Так обидеть человека, — и вдруг, взглянув Ване в глаза, спрашивает: — За что, я тебя спрашиваю?

— Не знаю, товарищ командир роты.

— Вот это здорово! — смеётся Шаповалов. — Обидел девушку и не знает, за что….

— Я… обидел? — спрашивает удивлённый Ваня.

— А кто же? Целый год ей не писал и ещё ехать не собираешься, — и, неодобрительно покачав головой, добавляет: — Бедная Любаша! — Аккуратно сложив письмо, Шаповалов передаёт его Ване и сердечно говорит: — Значит, счастливого пути, Бровкин! — И протягивает ему руку.

В деревне около дома Бровкиных останавливается голубой автобус. Из него выходит солдат Иван Бровкин с коричневым чемоданчиком в руках.

На нем ловко сшитая военная форма, сапоги блестят, как лакированные, вокруг воротника — белая каёмка. На груди у Вани значок отличника-артиллериста и комсомольский значок.

Автобус отъезжает. Оглядевшись по сторонам, Ваня входит в родной дом.

Евдокия Макаровна гладит бельё.

В дверях появляется Ваня.

Евдокия Макаровна недоумевающе смотрит на сына. Кажется, что она его не узнает, вернее, не ожидала увидеть его таким.

Ваня, стоя в дверях, широко и радостно улыбается.

— Мама! — наконец произносит он.

— Ваня! — вскрикивает мать и, отставив утюг, идёт навстречу сыну.

Мать и сын горячо обнимаются.

— Ну как живешь, мама? — спрашивает Ваня.

— Ничего, хорошо живу… — шепчет Евдокия Макаровна, прижимая Ваню к груди.

По лицу её катятся слёзы радости. Она отступает на несколько шагов и любуется сыном. Прижав ладонь к щеке, восхищённо говорит:

— Боже мой, какой ты стал, Ванюша.

— Какой? — смеясь, спрашивает Ваня.

— Совсем, совсем другой, — отвечает мать, не отрывая от сына любовного взгляда.

По деревенской улице с гордо поднятой головой идёт Евдокия Макаровна. Рядом с ней шагает Ваня.

Только здесь, в деревне, мы замечаем, как изменился Ваня за год пребывания в армии: он заметно вырос, раздался в плечах и возмужал.