Солдат идет за плугом - [81]
Солдат приподнял край занавески, словно хотел дать дорогу голосу скрипки: пусть летит на вольную волю, летит над равнинами, холмами и долинами!
Он увидел в вечерних сумерках немецкую деревню, ровные ряды ее домиков.
Вот поднялась на крыльцо одного из соседних домов маленькая Эльза Фишер. В одной руке у нее лейка. Другой она приподняла платок над ухом. Стоит и слушает. Кое-где в окнах мерцали робкие огоньки — то ли лампы, то ли свечки — и виднелись неясные человеческие силуэты. Но Григоре казалось, что он отчетливо различает людей у темных, неосвещенных окон: люди слушают, притихшие, покоренные игрою Кристль и тихой прелестью летнего вечера.
Очертания домиков все явственнее проступают в темноте, и вот уже Григоре мерещатся желтые молдавские завалинки, глиняные кувшины, торчащие на плетнях…
На горе, в замке, мягко светится знакомое окно флигеля. Еще выше, тускло мерцая и словно чадя, недобро глядит на село окошко мансарды Хельберта.
Бутнару повернулся к Кристль. Он увидел за ней через приоткрытую дверь Хильду Кнаппе. Фрейлейн стояла, подавшись всем телом вперед, на лице ее застыло напряженное выражение, словно она пыталась вспомнить что-то давно забытое. Это длилось мгновение. Григоре снова замечтался.
Это о нем поет скрипка, о Григоре Бутнару, что пошел чабаненком-подпаском гонять барское стадо не ради обещанной одежонки, тощей брынзы и пары ягнят в год, а ради того, чтоб наслушаться досыта, как играет на флуере старый чабан, и потом самому изливать в звуках тоску, которой было тесно в груди.
Старый чабан пел даже тогда, когда рассказывал свои были, овеянные запахом полей; даже когда он в загоне беседовал со своими овечками, речь его была пересыпана певучими присловьями:
Слушая голос скрипки, Григоре вспоминал песни, которые пела его мать, ее лицо, каким оно было в молодости, — лицо первой красавицы в родном местечке. Она была гордая и не признавала себя брошенной. Глядя вдаль, она все ждала любимого, который так и не вернулся. Она ждала, выпевая в песнях свою тоску, а люди уж поговаривали, что Григоре — "дитя цветов"[38]. Цветов? Он доверчиво бежал в поле искать невянущие цветы…
…Словно по волшебству, смычок Кристль перенес его в кузню родного городка.
Нет, не за плату нанялся он подручным к кузнецу, а чтобы любоваться игрой искр, брызжущих из зева кузнечного горна, слушать, как звенят молоты о наковальню — клинг-кланг, клинг-кланг! Железо звенело в лад его песням, и в пламени горна был тоже свой мир, полный чудес…
Солдату вдруг стало жаль самого себя, жаль без толку ушедших лет. Какие только мысли не терзали его! Но он никогда не мог разобраться в этом вихре мыслей и чувств, вытащить их на свет, понять их.
И даже когда они складывались во что-то стройное, он все равно никому их не высказывал. Теперь ему ясно почему: не смел. Как это он мог молчать так долго? Даже когда служил в румынской армии — молчал! Он работал в оружейной мастерской Выпрямлял шомпола, погнутые на солдатских спинах, выверял винтовки, которые не били в цель.
Он молчал, даже когда офицер ударил его. Это был лейтенант Спиря — высокий стройный малый, в фуражке, низко надвинутой на глаза. Он застал Григоре одного в мастерской. В памяти ясно запечатлелось все, что было потом Григоре встал из-за пулемета, который он смазывал, и отдал честь. Спиря остановил на Григоре долгий взгляд и вдруг ударил его по щеке. Григоре не знал, за что, но не произнес ни слова. Лейтенант ударил его еще раз. Оба молчали Третья пощечина, четвертая.
Офицер внезапно рассвирепел и стал бить его со щеки на щеку.
Треск пощечин, похожий на лай пулемета, слился в ушах солдата в непрерывный гул.
Потом, когда лейтенант застегнул пуговицу на перчатке, наступила минута неловкости. Оба молчали. Казалось, что офицер все-таки порывается что-то сказать. Но, немного поколебавшись, он надвинул козырек на глаза, круто повернулся и вышел вон.
Григоре потом много раз хотел спросить у лейтенанта, почему он бил его тогда в мастерской. Но не спрашивал. Он брался за флуер и в его журчащих переливах топил горькие мысли…
Играя, Кристль смотрела ему в глаза, проникая в самую их глубину, словно чего-то искала в них, и Григоре чувствовал, как от этого взгляда к сердцу подкатывает холодная волна. Скрипка казалась ему частью ее самой — она так шла к ее лицу, к ее удивленным глазам, нежным, трепетным пальцам…
Потом… Что было потом? Полк был переброшен в пограничный Криулянский лес, подступивший вплотную к Днестру. Лесная чаща должна была скрыть от большевиков приготовления румынских войск к переходу через Днестр.
Это было весной тысяча девятьсот сорокового года.
По тенистым лесным дорогам двигались пушки, запряженные волами. Дубовые стволы шли на блиндажи, на месте выкорчеванных вековых деревьев устраивали минометные гнезда.
Григоре хотелось найти себе спокойный, укромный уголок, где бы можно было поиграть на флуере. Как-то под вечер он долго бродил по лесу, пока не наткнулся на старое узловатое дерево, сохранившее нетронутую временем пышную вершину. Он взобрался наверх и, раздвинув ветки, не мог удержаться от изумленного возгласа. Перед ним открылись величавые и спокойные днестровские просторы. Внизу у кромки леса небо отражалось в реке. Взгляду открывалась безграничная даль.
Действие романа известного молдавского прозаика Самсона Шляху происходит в годы Великой Отечественной войны в оккупированном фашистами городе. Герои книги — подпольщики, ведущие полную опасностей борьбу. Роман отличается детальной разработкой характеров, психологизмом, постановкой серьезных нравственных проблем.
Книгу «Дорога сворачивает к нам» написал известный литовский писатель Миколас Слуцкис. Читателям знакомы многие книги этого автора. Для детей на русском языке были изданы его сборники рассказов: «Адомелис-часовой», «Аисты», «Великая борозда», «Маленький почтальон», «Как разбилось солнце». Большой отклик среди юных читателей получила повесть «Добрый дом», которая издавалась на русском языке три раза. Героиня новой повести М. Слуцкиса «Дорога сворачивает к нам» Мари́те живет в глухой деревушке, затерявшейся среди лесов и болот, вдали от большой дороги.
Многослойный автобиографический роман о трех женщинах, трех городах и одной семье. Рассказчица – писательница, решившая однажды подыскать определение той отторгнутости, которая преследовала ее на протяжении всей жизни и которую она давно приняла как норму. Рассказывая историю Риты, Салли и Катрин, она прослеживает, как секреты, ложь и табу переходят от одного поколения семьи к другому. Погружаясь в жизнь женщин предыдущих поколений в своей семье, Элизабет Осбринк пытается докопаться до корней своей отчужденности от людей, понять, почему и на нее давит тот же странный груз, что мешал жить и ее родным.
Читайте в одном томе: «Ловец на хлебном поле», «Девять рассказов», «Фрэнни и Зуи», «Потолок поднимайте, плотники. Симор. Вводный курс». Приоткрыть тайну Сэлинджера, понять истинную причину его исчезновения в зените славы помогут его знаменитые произведения, вошедшие в книгу.
Автор дает историю жизненного пути советского русского – только факты, только правду, ничего кроме, опираясь на документальные источники: дневники, письменные и устные воспоминания рядового гражданина России, биографию которого можно считать вполне типичной. Конечно, самой типичной могла бы считаться судьба простого рабочего, а не инженера. Но, во-первых, их объединяет общий статус наемных работников, то есть большинства народа, а во-вторых, жизнь этого конкретного инженера столь разнообразна, что позволяет полнее раскрыть тему.Жизнь народных людей не документируется и со временем покрывается тайной.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.