Соль с Жеваховой горы - [6]

– Я вот что думаю… А знаешь, чей это бордель?

– Ну? – Мишка слушал с интересом.

– Майорчика. Ну, правой руки Японца покойного, царствие ему небесное! Мейера Зайдера. Он как в Одессу вернулся тайком, так сразу бордели стал крышевать. И этот давно уже его. Он, наверное, не знает, что я в городе.

– Не говори глупости! – сухо сказал Мишка. – Вся Одесса знает, что после ранения Котовский отдыхает на вилле на Французском бульваре, которую ему большевики выделили! Так что не может Зайдер управляться с борделями и такого важного не знать!

– Да, – Котовский задумался, – слушай… Я тут подумал. Девка эта – хороший повод, чтоб не ее к ногтю, а Зайдера. Не нравится он мне.

– Это тебе зачем? – Мишка нахмурился. – Ты тут пересидишь еще месяцок и уедешь, а Одессе здесь жить.

– С каких это пор ты, Мишка Няга, одесситом заделался? Ты всегда был ушлый цыган без роду без племени! Помнишь, где я тебя подобрал?

– Помнить-то я помню. Я все помню, – мрачно сказал Мишка Няга, правая рука и самый верный адъютант Котовского, – только вот Одессу я всегда любил и буду любить. Не лезь ты в их дела!

– С чего ты про этих биндюжников печешься? – нахмурился Котовский. – Злые языки мне давно несут, что ты закорешился кое с кем с Молдаванки.

– Пусть несут, – хмыкнул Мишка, – а Молдаванку я люблю! Она на мой родной городок похожа.

– Какой твой родной городок? – подозрительно спросил Котовский.

– Тебе это зачем? Было – и сплыло, что о том думать, – пожал плечами Мишка, – много всего было. Погулял на своем веку. Людей грабил. Много было. А теперь – теперь в другую жизнь. Ты лучше посмотри, что еще она у тебя грабанула!

Котовский сполз с постели и принялся одеваться. Затем подошел к тумбочке и учинил тщательный досмотр.

– Эй, глянь-ка! Это что такое? – удивленно воскликнул он, сбросил на пол лежащую на боку лампу и позвал Мишку рукой.

Няга подошел ближе. На полированной поверхности тумбочки лежали какие-то крупные кристаллы белесоватого цвета.

– Похоже на соль, – сказал Мишка и взял один кристаллик. Лизнул. – Не соленое.

– Кокаин это прессованный, – мрачно произнес Котовский, – девка с собой принесла. Я вспомнил. Подпольным образом его таким делают. Надо кристаллик растереть – и все.

– На соль очень похоже, – повторил Мишка.

– А ведь действительно, на соль, – и, подбросив кристаллик на ладони, Котовский задумчиво уставился на него.

* * *

Длинный черный автомобиль затормозил возле ярко освещенного подвала на Ланжероновской. В этот поздний час ночи (на часах возле Думы было десять минут второго) улица была совершенно пустынна. Даже подгулявшие прохожие давно попрятались по домам.

Из открытых дверей автомобиля показались кирзовые сапоги, затем – волосатые руки с наганом. Ствол нагана упирался в темноту. Наконец появились два высоченных лба – под два метра ростом, в фирменной одежде одесских бандитов: черная кожанка, под ней яркая косоворотка навыпуск. Оглядев страшными глазами окрестности улицы и потыкав для острастки наганами в темноту, лбы заняли дежурство у дверей подвала. А из автомобиля, кряхтя и тяжело дыша, вывалился маленький Туча, еще больше увеличившийся в объеме. Эти бандиты были его личной охраной.

Туча выглядел как настоящий франт. Полы длинного черного пальто щегольски подметали тротуар, и он поддерживал их тростью с позолоченным набалдашником. Мягкая фетровая шляпа вызывала в памяти Монмартр. А сквозь раскрытые полы пальто, под пиджаком, на массивной груди Тучи пламенел ярко-алый галстук. Туалет довершали лакированные штиблеты. Для полного завершения шика не хватало только гвоздики в петлице пальто.

Туча был роскошен и вальяжен. Двигался медленно, с невероятным достоинством. Два головореза сжались при его появлении и услужливо распахнули дверь подвала. В воздух вырвалась волна запаха затхлого помещения и гвалт визгливых женских голосов.

Внутри дым стоял столбом. В эту ночь в заведении гуляли матросы, и теплая вонь подвала обволакивала всех присутствующих сизым дымом. Какая-то полуголая девица бросилась было к Туче, на ходу виляя голым дебелым бедром. Но тот, сдвинув к переносице брови, еле слышно бросил небрежное:

– Вон!..

И один из головорезов отпихнул девицу в сторону:

– Куда лезешь, шкура!

Девица не обиделась. Подобное обращение было привычным. Ничуть не смутившись, она растворилась в толпе.

Туча важно прошествовал через забитый зал. Головорезы старательно расчищали перед ним дорогу.

И наконец он оказался в небольшой комнатушке, ход в которую вел через соседний коридор.

Комнатушка, освещенная ярким газовым фонарем, была без окон и представляла собой нечто вроде рабочего кабинета. За письменным столом в центре, обложившись конторскими книгами, сидел Мейер Зайдер и что-то старательно считал, громыхая костяными счетами и водя пальцем по замусоленным страницам толстого гроссбуха. На стуле рядом спал толстый черный кот. При виде Тучи Зайдер привстал и с ходу выпалил: – Деньги за норму! Завтра принесу.

Спихнув со стула кота (тот спрыгнул с обиженным мяуканьем, зло покосившись на Тучу), посетитель подвинул стул к Зайдеру и уселся с таким важным видом, что Мейер замолчал.