Сокрушение тьмы - [32]

— Я доложу Макарову!..

И тогда у Залывина, как у волка в ночи, засветились в глазах холодные желтоватые блестки.

— Ты этого не сделаешь, ты ничего не слышал… Ступай!..

Боголюб крутнулся на каблуках, кинулся догонять подполковника.

«Мне бы только дотянуть до передовой… Только до передовой, — продолжал сейчас думать Залывин. — А там все будет проще. Вот Ленька понял, а Антон может не понять. А я ведь все время ждал удобного момента. Не мог я там больше быть, в этом учбате…»

Впереди роты шел пулеметный взвод. И хотя бойцы в нем не отставали, не растягивались, Залывин видел, что им-то труднее всех, особенно тем, кто нес станки и коробки с пулеметными лентами. Он лишь однажды в учбате попросил взвалить ему на плечи станок и сразу почувствовал, как тупая, пригибающая к земле тяжесть легла на скатку, надетую хомутом на шею. И непонятно было, как могли выносить пулеметчики длительные переходы. Но этот переход длился недолго.

Когда Залывин увидел, что пулеметный взвод неожиданно свернул с дороги и вошел, обтекая стволы сосен, в гущу, леса, он понял, что уже пришли и сейчас начнется тихий и скрытый подход к передовой линии. Так оно и произошло. Командиры шепотом подали команду, и рота, расчленясь повзводно, тоже вошла в лес. Откуда-то из-за кустов стали выходить люди, обросшие, грязные, пропитанные болотными запахами, и, как привидения, собираться группами на дороге. Залывин понял, что это выходят солдаты из стрелковой бригады. Разговаривать запрещалось. Противник находился неподалеку, и это настораживало каждого. Да и все вокруг — и стволы сосен, ровно, строго уходящие под зеленый свод разлапистого вершинника, и тихая пустынность под этим сводом, и белое меловое небо, холодно глядевшее в просветы между деревьями, и похрустывающий под ногами мох — все тоже казалось таинственным, чуждым, чутко настороженным — не дай бог чем-нибудь потревожить!

И вдруг по рядам тихо побежала команда:

— Залывина к комбату!

Залывин невольно вздрогнул, но потом, глубоко вздохнув, поправил автомат и пошел в ту сторону, откуда пришла команда.

— Толька, смелее! — шепотом кинул ему Бакшанов. — Небось назад не отправят.

А Залывин успел подумать, что его, конечно же, выдал Боголюб: доложил Макарову.

На самом деле все произошло иначе. Командир роты учебного батальона знал, что Залывин ушел к друзьям в полк, но когда стало известно, что полк получил приказ выйти на передовую, а Залывин не вернулся, он доложил об этом командиру учебного батальона, и тот связался по телефону с Макаровым. Макаров позвонил Волгину и велел немедленно найти Залывина.

— Сержант, что же ты, — с оттенком легкого укора в голосе сказал Волгин, когда Залывин предстал перед своим бывшим комбатом, — подводишь?.. — Но тут из-за бревенчатого сруба показалась голова связиста, доложившего, что командир полка идет в расположение батальона провести рекогносцировку. — Ага, ну вот и кстати, — сказал Волгин. — Он с тобой сам разберется.

И видно было, как этому большому, атлетически сложенному капитану, достаточно научившемуся повелевать своими подчиненными, не хотелось сейчас учинять проборку сержанту. Волгин опять занялся своими делами, отдавая связным различные приказания, а Залывин отошел от НП, присел под деревом, закурил и стал покорно ожидать своей участи.

А тем временем Макаров, направляясь к Волгину, разговаривал с Койвуненом:

— По тропе я пошлю пока одну роту. И если тропа безопасна, тогда перебросим весь батальон.

— Не нравится мне этот старик, товарищ подполковник. Почему сразу не согласился показать тропу, когда вы его об этом просили? Почему потом согласился?

— А что ему было делать на его месте?

— Не знаю, не знаю… С домом прощался, с баней… Это плохой знак.

В сопровождении трех автоматчиков и Боголюба Макаров отправился к Волгину.

Залывин еще издали заприметил командира полка и, тяжело вздохнув, поднялся под сосной. Но Макаров не обратил на него внимания и прошел мимо к бревенчатому козырьку. Зато его увидел Боголюб.

— Толька! Ох и даст тебе подполковник чертей! — шепнул он. — Я не докладывал. Из учбата звонили. Тут скоро такая мясорубка будет… а ты полез.

— Да не могу я, Антон! — таким же шепотом ответил Залывин. — Вы здесь, а я там. Душу всю перевертывает!

— Ну погоди, батя тебе даст «душу»!

А Макаров говорил Волгину:

— Александр Васильевич, не теряй времени. Отправляй роту Гаврюкова. Ребята в ней с опытом. Пусть Гаврюков вперед вышлет разведчиков. Если все будет хорошо, готовь батальон к переброске.

— У меня все готово, Александр Васильевич.

— Ну и добро! Годить нам некогда. Утро на носу.

А Залывин взглядывал на светлеющее небо. По всей видимости, шел уже четвертый час. «Может, обо мне забудут», — думал он со слабой надеждой. Но о нем не забыли. Не забыл Волгин.

— Герой-то наш здесь, — сообщил он Макарову. — Вон там сидит.

Макаров обошел бревенчатый козырек, и они столкнулись нос к носу.

— Так-так, — покачал головой Макаров, — значит, не вернулся?

Залывин промолчал.

— Чего молчишь? Отвечай!

— Я в своем подразделении, — тихо ответил Залывин.

— Это кто тебе сказал, что оно твое? Тебя куда направили? Или ты думаешь, если тебя представили к Герою, так тебе все позволительно? Сейчас же, сию минуту марш в учбат!