Сокровище змеелова - [16]
На мгновение воцарилась тишина. Затем площадь разразилась воплями и криками; люди визжали от восторга и выли от страха.
Мика ахнул. Он никогда раньше не видел ничего подобного. У змея были широкие крылья, которыми он теперь, освободившись от покрывала, хлопал; его пятнистая кожа переливалась в свете фонарей. Его когти казались острыми, как бритва, и когда он открыл покрытую волдырями пасть, все увидели ряды пожелтевших зубов, которыми, наверно, можно было перемолоть целое стадо волов за считаные секунды. В шею ему впился ошейник-удавка, к которому крепилась цепь. Натянув капюшон, женщина к восторгу толпы продемонстрировала, как зверь кашляет и задыхается до изнеможения, когда она с силой дёргает за цепь.
Восхищённая её властью над змеем, толпа кричала, требуя продолжения. В ответ женщина взяла копьё, шагнула вперёд и кольнула им змея в бок. Его глаза, окаймлённые коркой засохшего гноя, закатились. Опираясь на хвост, он поднялся на задние лапы, вытянул шею, раскрыл пасть, и из глубины его горла вырвалась струя огня, ярко засиявшая на фоне тёмного неба.
Потрясённая толпа ревела от восторга. Женщина резко дёрнула цепь, и змей, хрипя, отступил.
– Давай ещё! – закричал кто-то и запустил камнем змею в бок.
Он повернул голову и снова заревел. Пламя было куда менее впечатляющим и быстро иссякло. Змей хрипел и кашлял, из пасти вяло высовывался и исчезал раздвоенный язык.
– Ещё! Ещё!
В змея полетели камни, какие-то палки и даже неизвестно откуда взявшаяся кружка. Змей рыкнул, но совсем слабо, рухнул на все четыре лапы и уронил крылья. Мика во все глаза глядел, как тот поднял заднюю лапу и вяло почёсывал кровоточащую рану на боку, содрав при этом пару потрескавшихся чешуек, которые упали на землю.
По толпе побежал недовольный ропот. Женщина шагнула вперёд и резко вонзила копьё в одну из дымящихся ноздрей змея, он взвился, взревел и захлопал крыльями, от чего толпа разбушевалась ещё больше. Женщина натянула цепь, и змей сразу присмирел; он стал таким жалким, весь пугливо сжался: сопротивление его было сломлено. Он выглядел больным и тощим; его рёбра торчали из-под провисшей кожи.
Восторг, который Мика испытал, когда только увидел змея, сменился ужасом. Огромный змей из свободных просторов высокой страны здесь, на жарких пыльных равнинах превратился в порабощённое замученное животное. Когда Мика посмотрел в налитые кровью глаза змея, его переполнило щемящее чувство жалости.
Отвернувшись, он стал рассматривать толпу восторженных лиц на балконе хозяйского дома, и его взгляд задержался на единственном знакомом. Он напрягся.
Это была Серафита.
Её волосы были собраны в высокую причёску, глаза сияли от восторга. На ней было переливающееся белое платье с глубоким вырезом, на тонкой шее красовалась белая меховая горжетка. Пожалуй, Мика ещё никогда не видел её такой красивой. Он заметил брошь из чёрного камня с каймой из драгоценных самоцветов, прикреплённую к лифу её платья.
Он видел, как полные губы Серафиты разомкнулись и как заблестели её белые зубы, когда она обрадовалась и закричала; она запрокинула голову и звонко расхохоталась. Как и все вокруг, она была в восторге от представления с измученным змеем.
На плечо Серафиты опустилась рука, и она обернулась. У Мики внутри всё сжалось: он понял, что она была с кавалером. Мика напряжённо сглотнул. Это был тот самый красивый молодой человек, который заплатил за отвратительное зрелище на площади.
Серафита притянула спутника к себе. Мика потерянно наблюдал снизу, из толпы, как эти двое слились в страстном поцелуе.
Глава пятнадцатая
– Змеерод, – прошептала женщина. – Это сделал змеерод.
Её голос был тихим и мягким, но пальцы с загнутыми ногтями заставили Мику вздрогнуть, когда она коснулась ими воспалённой раны на его груди. Она отодвинулась от него и вытянула руки перед собой, широко растопырив пальцы, будто пытаясь остановить вставшего на дыбы жеребца; её ногти блестели, словно когти хищной птицы. Прищурившись, она пристально вглядывалась в его лицо.
Она была красива, полупрозрачная кожа женщины будто бы светилась изнутри. Её возраст выдавали борозды морщин на лбу и в уголках рта, но большие тёмно-зелёные глаза светились юностью и силой. Она откинула назад длинные прямые серебристые волосы и приблизилась к нему, лицом к лицу. Её дыхание отдавало мокрым илом.
– Ты собиратель яиц? – спросила она с укором.
Мика и Илай покинули хижину сразу, как рассвело…
Мика обессилел, его мучила боль. Он с трудом преодолевал скалистый подъём; горные вершины, словно зубцы короны, окружали путников со всех сторон и сердито глядели на них. Солнце на угрюмом небе нещадно палило; каменная осыпь скользила у Мики под подошвами, и не раз, когда он хватался за плечо Илая, скалолазу приходилось подхватывать его и снова ставить на ноги.
– Далеко ещё? – спросил он, прижимая руку к пульсирующей ране.
– Меньше, чем мы уже прошли.
Илай каждый раз отвечал одинаково, но Мика упорно продолжал спрашивать.
Солнце одолело половину своего ежедневного пути по небу, когда Мика увидел тёмную линию, разрезавшую открытое всем ветрам плато. Линия расширялась и оказалась трещиной в плоской скале, которая с каждым их шагом становилась шире и глубже, пока наконец они не приблизились к самому краю пропасти.
