Сокровища животного мира - [67]

Во время первой вылазки в эти места мы с Афой все утро бодро занимались силовой акробатикой, втаскивая друг друга на отвесные скалистые стены, нависшие над пропа­стью, в поисках летучих мышей и улиток. Улиток можно найти только в расщелинах скал на северном склоне, и добраться до них неимоверно трудно, но таков уж удел коллекционера! Около полудня мы устроили перекур — прилегли в лесу чуть ниже гребня, и Афа показал мне, как добывать огонь без спичек.

Это интересовало меня с давних пор, и я не раз пытался добыть огонь трением разнообразных палочек друг о друга, но до сих пор мне удавалось только слегка разогреть их. Афа носил с собой в небольшом мешочке тяжелый камешек, похожий с виду на магнетит, и осколок какого-то кремнепо­добного камня. По его словам, этот камень в виде больших пластин, включенных в песчаник, встречается где-то на соседних холмах. В пустом коленце стебля гигантской травы у него хранился трут — для этого надо было соскрести пушок с черешка пальмового листа. Он обложил этим пушком тяжелый камешек, помещенный в деревянный тигель. Затем стал высекать искры кремнем, а когда появилось несколько тлеющих искорок, стал их потихоньку раздувать — вскоре трут занялся. Тлеющий трут он положил в трубку поверх табака и энергично затянулся несколько раз. Я последовал его примеру, — по-моему, эта процедура нисколько не испор­тила вкуса табака.

В самом разгаре беседы о достоинствах разных сортов табака мы вдруг услышали поблизости протяжный зов. Афа тут же потушил трубку и, зажав пальцами нос, начал подражать звуку. Мы ползком двинулись по направлению к звуку, время от времени отвечая на неумолкающие призывы. Деревья на опушке леса раскачивались и дрожали; в их кронах мы увидели мелькающих среди ветвей обезьян. Афа показал мне старого самца, который скликал остальных, как видно, кормившихся в траве. Животные обратились в пос­пешное бегство, но не тут-то было: Афа досконально знал местность.

Мы помчались во весь дух в прямо противоположном направлении и через несколько минут остановились в густом кустарнике возле небольшой расщелины. Там мы затаились и прождали в полном безмолвии с полчаса, как вдруг появи­лись обезьяны — они перемахивали с ветки на ветку прямо у нас над головами! Одну из них мы добыли — обезьяну того редкостного черного вида, о котором я уже упоминал. Потом Афа объяснил мне, что эти обезьяны, звонкие крики которых ни с чем не спутаешь, никогда не переходят на другой склон гребня. Поэтому он угадал, что они непременно рано или поздно пройдут вдоль склона, направляясь восвояси с опушки леса, где они кормились и откуда их спугнул, должно быть, запах нашего табака.

В горных лесах мы раскопали замечательных лягушек двух видов. Расчищая площадку под лесной шалаш, я столкнулся «лицом к лицу» с двумя маленькими бежевыми лягушками,, которые распластались, прижавшись плотными черными животами к толстой ветке. Я попытался засунуть их в стеклянную баночку, но увидел, что самец, более мелкий, крепко держит самочку двумя необычайно длинными пальца­ми на передних лапках. Этот средний палец был раза в четыре длиннее всех остальных, тоже не очень-то коротких. Изнутри он был усажен рядом небольших шипиков. Наконец мне удалось засунуть их обоих в банку.

Возвратившись в лагерь, я вытряхнул содержимое из всех своих пробирок и баночек; классификация — специальность Джорджа, пусть он этим и занимается. Когда все разложили на столе, оказалось, что пара бежевых лягушек куда-то исчезла. Я проверил все свои контейнеры, но лягушек не обнаружил, а одна баночка оказалась лишней. Насколько я помнил, только в одной баночке была пара лягушек. Такая банка нашлась, однако в ней сидели две лягушки темно-шоколадного цвета, расписанные тоненькими зигзагообраз­ными белыми линиями, а брюшко у них было чистого белого цвета. Тут я заметил, что у одной из них чудовищно длинные средние пальцы. Но нас ожидало нечто более загадочное.

Мы посадили лягушек в небольшую клетку. После второ­го завтрака Джордж мимоходом заглянул к ним — и что же?! — обе снова были нежного кремово-бежевого цвета! Мы провели целую серию экспериментов, меняя то освещен­ность, то температуру, а бедным лягушонкам ничего не оставалось, как поспевать за этими переменами по мере возможности. Они становились то ярко-голубыми снизу, со спинками, играющими черными разводами, оправленными в чистое золото, будто только что от ювелира, то превраща­лись в переливающиеся мягким блеском розовато-туманные опалы, и тогда по их спинкам проходили медленные волны бесконечно разнообразных оттенков коричневато-серого цве­та — то с розовыми пятнами, то без них. Это был такой фантастический фейерверк, что мы отказались от попыток описать все их ухищрения ради самозащиты!

Попозже вечером Джордж вдруг ахнул от удивления. Он листал наш каталог и заглянул в более ранние записи.

— Неси сюда этих лягушек, живо, — потребовал он, не­обычайно волнуясь.

— Сейчас. Да что стряслось?

— Взгляни-ка на эту запись: «Леса Мамфе. Окраска: брюшко белое, темно-шоколадная спинка, извилистые белые полоски; размер — 34 мм». Похоже, что это один из трюков который нам показали наши лягушки сегодня после обеда?