Сокровища животного мира - [21]

Тут я обернулся и увидел нечто такое, от чего кровь застыла в жилах.

Прямо поперек тропы вытянулось длинное, гибкое тело, не выше фута от земли ни в одной точке. Голова маленькая для размеров животного, но самое странное, что оно было чисто-белого цвета. Зверь замер на мгновение, затем перед­няя половина его изогнулась назад, а задняя последовала за ней, как хвост поезда на крутом повороте. Чертов зверь просто-напросто скрадывал нас при свете нашего же фонаря! Глаза у него были оранжевые, а не зеленые, как все уверяют; не оставалось ни малейшего сомнения — это ле­опард, притом в самом расцвете сил.

Он подобрался ко мне ярдов на тридцать. А так как Фауги быстро удалялся примерно на то же расстояние в противоположном направлении, не заметив, что я остановил­ся, и свет фонаря неуклонно слабел, я решил, что пора выходить из игры.

Когда я начал отступление, леопард сгорбил спину, подобрал под себя задние лапы и одним прыжком исчез из поля моего зрения, совершенно беззвучно приземлившись в густом кустарнике. Я поспешно догнал Фауги, и вскоре мы вышли на открытое место; как раз в тот момент на опушке поднялась шумная возня, фырканье, треск ветвей. Фауги решил, что этот шум поднял убегающий дукер, но я помалки­вал, хотя был уверен, что я-то знаю, в чем дело.

После такого, как говорится, неофициального знакомства несколько месяцев кряду леопард попадался нам только «по кусочкам». Эти дразнящие фрагменты представляли собой главным образом шкуры или черепа без нижней челюсти, которыми очень дорожили деревенские вожди, а в качестве джу-джу для святилищ они не имели цены. Леопард считает­ся необходимым при великом множестве ритуальных обря­дов, да и вообще высоко ценится по многим причинам. Любую часть его тела старательно сохраняют и ревниво оберегают. Позже мы вошли в контакт с очень могуществен­ным филиалом «Общества Леопарда» и, пройдя через обря­ды посвящения, получили право сделать определенные вложения в некий «Совет по джу-джу», что позволяло нам вступить в более тесный «контакт» с леопардами как таковыми, а также давало драгоценное право приобретать останки убитых животных. Без этого права практически невозможно добыть и сохранить подобные трофеи, сколько бы вы ни прожили в стране; с ними случаются самые таинственные и необъяснимые происшествия, или они попро­сту исчезают, и никто не знает как и почему. Только чисто спортивная экспедиция с участием представителей «нездеш­него» населения (то есть уроженцев других районов Африки) или чиновник высокого ранга в сопровождении местной полиции и солдат может добыть леопарда собственноручно, всадив в него пулю из ружья. Мы же для африканцев были «докторами», в местном смысле этого слова, и наши шансы даже на встречу с леопардом были конечно совершенно ничтожны.

Тем не менее еще трижды после того, как леопард крался за нами, и до того, как мы вступили в «Общество Леопарда», во время охоты с фонарем и ружьем в глубине леса я испытывал то же жуткое ощущение ледяного, прони­зывающего страха. Один раз это случилось больше чем в сотне футов над землей: я пробирался следом за Деле по толстенному суку, широкому, как тропа, и, когда внезапно направил луч мощного фонаря в ту сторону, откуда шли ледяные волны, мне навстречу, как я и ожидал, вспыхнули два громадных оранжевых глаза. Ружье я бросил на земле, и мне оставалось только смотреть прямо в эти жуткие глаза: они были точно вровень с моими, в центре непроницаемой массы лиан и папоротников, опутывавших соседнее дерево. Деле тоже увидел их и, ахнув: «Тигра!» — кубарем скатился на землю по висячим лианам.

Я последовал за ним с максимальной ловкостью, на которую был способен, и побил собственные рекорды, но моя лиана метра на два не доходила до земли, и когда я внезапно почувствовал, что держусь за воздух, то выпустил из рук фонарь и свалился прямо на спину голого африканца, которого я к тому же принял за леопарда. В кромешной тьме африканских джунглей какая только чертовщина не помере­щится! В конце концов мы нащупали ружье — хотя вряд ли оно могло пригодиться — и стали осторожно взбираться на дерево, где видели страшные глаза.

Это оказалось очень непросто, тем более с ружьем. Мы очень долго добирались до того уровня, где я видел столь драгоценную и столь желанную добычу. Разумеется, мы ничего не нашли, хотя обшарили дерево от верхушки до корней, несколько часов прочесывали чащобу вокруг, но тоже ничего не обнаружили. Все без исключения животные сбежали — и очень разумно поступили, спору нет. Когда я вспоминаю, как мы вели себя в ту ночь, меня охватывает ужас: что за неслыханный идиотизм! Было совершенно очевидно, что «тигра» успеет уйти, пока мы вскарабкаемся наверх, а если бы зверь не ушел, воображаю себе, какие захватывающие, но малоприятные события нас ожидали.

Леопард был одним из тех животных, которых мы особенно хотели добыть и информация о которых была нам особенно интересна. Поэтому мы в полной мере использова­ли привилегии, дарованные нам членством в «Обществе Леопарда», и объявили, что покупаем леопардов в любом виде. И вот в руки моего коллеги Ситона попал матерый леопард, еще не успевший остыть. Ситон, которого я впредь буду называть Герцог — этот таинственный титул он получил без всякой видимой причины в первый же день, как только прибыл в Африку помогать нам с Джорджем, — в то время работал самостоятельно возле деревни Бахунтаи. Когда он получил леопарда, тот был целехонек.