Сокровища Мельк-Тауза - [13]

Бушуев давно не ел ничего вкусного и с жадностью накинулся на принесенное блюдо. Молодая баранина как будто таяла во рту. Особенно хороша была грудинка с нежным, хрустящим под зубами салом.

Не было ни вилок, ни ножей, ни тарелок. Кушанье приходилось брать руками и справляться с ним самым первобытным способом — с помощью пальцев и зубов. И чем прожорливее был гость, тем больше удовольствия получал хозяин.

Как хорошие машины работали челюсти, и работа их, казалось, не имела конца. Вздувались желудки, и приходилось распускать пояса, чтобы дать простор разбухающимся животам.

Все в мире непостоянно. Кто знает, что принесет завтрашний день?.. Если сегодня есть возможность набить желудок вкусной пищей — набей его. Не откладывай ничего на завтра, бери все сегодня, сейчас, так как никто не может сказать, что будет завтра. Не надо думать об этом.

Бушуев привык к этой примитивной философии. Привык к такого рода насыщению и его желудок. Желудок был переполнен и ощущал уже порядочную тяжесть, а Бушуев все продолжал жевать. Звучная отрыжка услаждала слух. Отрыжка была благодарностью желудка. Она — неопровержимое свидетельство гостеприимности хозяина, сумевшего набить живот гостя до предела.

Все тело ощущало приятное опьянение. Туманилась мысль, исчезала энергия. Хотелось лечь и ни одним движением не нарушать работы, которая творилась внутри переполненных животов.

С полным удовлетворением посматривал шейх на пресытившегося гостя.

Теперь шейх узнает все. Если сердце голодного полно скрытности, то в душе сытого нет места для тайны.

Шейх расположился поудобнее и приготовился слушать. Бушуев тупо бормотал слова благодарности и всяческих пожеланий.

С двух сторон палатки были подняты полотнища; свежий горный воздух незримым потоком вливался в палатку и нес с собой освежающий аромат. Вдали виднелись горы с девственно-белыми вершинами. Спокойные, неподвижные, они звали всех к тому же вечному покою. Покрывшиеся мутью глаза Бушуева не отрывались от этих вершин. И наблюдательному шейху казалось, что в голове Бушуева нет ни одной мысли, что весь он во власти сонного отупения.

Но вот немного прояснились глаза Бушуева, лениво шевельнулись губы, и шейх насторожился.

— Когда желудок наполнен и сердце не имеет желаний, хочется благодарить того, кто создал жизнь и сделал ее прекрасной, — тихо проговорил Бушуев, и после короткой паузы стал говорить дальше. Он говорил то, что по его предположению должно было заставить шейха забыть обычную недоверчивость и замкнутость и дать ответ на интересующие Бушуева вопросы.

— Но кого благодарить?.. У каждого народа свой бог, своя вера и каждый говорит, что его бог — самый лучший. И каждый прав по своему. Огню поклоняются огнепоклонники около Баку. Огонь — начало начал. Маленький камешек в молитвенном настроении прикладывает к скале кам- непоклонник и замирает от восторга. И он тоже прав по своему. Маленький камешек — частица большого камня; большой камень — частица земли. Такой же частицей является и человек. И прикладывая камень к камню, человек соединяет разорвавшуюся цепь, включается в нее и сливается со всем миром.

Шейх Юсуф слушал и не понимал. Он ждал другого разговора.

Но Бушуев продолжал свое. Он попросил шейха познакомить его с религией иезидов.

Лицо шейха стало серьезным и отразило глубокое уважение и волнение пред затронутым вопросом.

Бушуев слушал внимательно и старался быть как можно серьезнее. Он знал, что при малейшем неуважительном отзыве о божестве иезидов его ждет смерть. Каждый иезид должен убить всякого, кто неодобрительно и оскорбительно отзовется о Мельк-Таузе, а если он не сможет сделать этого, то он должен убить себя. Обычно иезиды избегают таких тем, и только то, что сделал Бушуев для спасения син- джака, и та серьезность, с которой говорил Бушуев, и его почтительное внимание заставили шейха Юсуфа заговорить о самом священном для него. Он говорил горячо и красочно. Он верил каждому слову из того, что сказал, и не отступился бы ни от одного слова.

— Мир создал бог. Был скучен этот мир. В нем было одно только прекрасное, доброе, совершенное. Но… остался доволен бог своим творением и готовился уйти на отдых. Вдруг предстал пред богом великий и мрачный Мельк-Тауз. Слова его были молнией, а голос— громом.

— Несовершенен твой мир, великий создатель, — сказал Мельк-Тауз: — Все в нем односторонне хорошо, и нет в нем равновесия. Не может быть света без тьмы. Нет дня без ночи. И ангелы не могут быть ангелами без дьявола. Только от противоположности постигается доброе и прекрасное.

Ответил смущенный бог:

— Иди и твори!

С высоты неба низвергнулся мрачный Мельк-Тауз. Тень от крыльев его закрыла землю и расползлась по всему миру. Ледяное дыхание Мельк-Тауза родило зло в отличие от добра. Ночь пришла на смену дню. Зима — лету, гроза — покою. На земле появились ядовитые растения и дикие животные. Между людьми стали появляться уроды, и злые цветы порока затмили добродетель. Совершенное смешалось с безобразным, прекрасное осквернилось. В гневе своем проклял бог Мельк-Тауза и отверг его от себя. Но земля приняла его, и он стал блуждать по ней и прятаться в тени. Когда иезиды были в горах Месопотамии, они приютили Мельк-Тауза.