Сокровища Черного Острова - [6]

Золотишко было весьма кстати — Шоммер сидел на мели. Свободных денег оставалось месяца на два. Связанных денег, то есть тех, что в обороте, в акциях, на спецсчетах, Шоммер не трогал, это был задел на беззаботную, благополучную, счастливую старость.

Теперь о работе, об этой унижающей достоинство кабале, когда идиот-начальник, брызгая слюной, обзывает тебя козлом и учит тому, что ты делаешь лучше его в тысячу раз, о такой дурацкой работе можно было больше не думать.

Зато можно было раскинуть мозгами по поводу собственного сыскного агентства. Со своим офисом, со штатом детективов, с секретаршей. Бандюг, ворюг и насильников, особенно тех, которые способны «замочить», Шоммер ненавидел даже больше, чем ослов-начальников.

Прихватив из сейфа пару колечек поскромнее, Шоммер перекусил в ближайшей забегаловке, после чего направился к знакомому скупщику. Скупщик, выходец из Одессы, большой ценитель ювелирных изысков, восхищенно поцокал языком и предложил за оба колечка 30 тысяч. Шоммер согласился.

Он накупил продуктов, спиртного, выпил бутылку пива и залег поспать где-нибудь на часик. Часа через три его безмятежный сон прервал громкий и противный телефонный звонок, способный поднять мертвого. Звонок в телефоне специально был настроен так, чтобы звучать громко и противно, ибо нежные трели в ночной тишине могли не разбудить спящего полицейского и он по этой причине мог проворонить внезапное задание, а это по разумению кретина-начальника было равносильно дезертирству в военное время.

— Френк, — сказал на другом конце провода Робинсон. — Нужно срочно сбывать безделушки.

— Какие безделушки? — не понял со сна Шоммер. — А — эти. Я уже парочку сбыл. А в чем дело?

— Сможешь сейчас приехать?

Шоммер посмотрел на часы, было семь вечера. Сиси должна была прийти в девять, еще уйма времени.

— Смогу, — ответил он.

— Жду, — сказал Робинсон и положил трубку.

За десять минут «Мустанг» домчал Шоммера до расположенного в пригороде логова. Там уже был Галахер, которому до Робинсона было поближе. Его «Олдсмобиль» стоял у крыльца.

Дверь была открыта. Из прихожей бросилась в глаза внушительная куча драгоценностей на полу в гостиной. Сокровища караулил Стагер, который, увидев Шоммера, дружелюбно завилял хвостом.

— Эй, — позвал Шоммер. — Ау.

— Давай сюда, — раздалось со второго этажа.

— Я дверь запру, — предложил Шоммер. — А то тут у вас всё как на блюдечке разложено.

— Запри, если не лень, — отозвался Робинсон.

Ну, орлы, подумал Шоммер, защелкивая замок.

— Вы что, ребята? — сказал он, поднявшись на второй этаж. — В округе садист работает, мародеров полон лес, а у них дверь чуть не нараспашку.

— Тебя ждали, — коротко ответил расхаживающий по кабинету Робинсон и взял со стола, на котором стоял включенный компьютер, некий круглый серебристый предмет. — Как думаешь, что это такое и откуда?

— Яйцо птеродактиля? — предположил Шоммер. — Из Атлантиды?

— Пальцем в небо, — Робинсон подмигнул бесстрастному Галахеру. — Это Модель Мироздания с Черного Острова.

— Обалдеть, — сказал Шоммер. — Ты меня ради этого яйца пригласил?

— Ага, — ответил Робинсон, положив шарик на стол. — Ты не думай, Френк, что мы тут сбрендили, но это не просто Модель, а говорящая Модель. И весьма строптивая. Любит говорить загадками. Я её называю Мо. Спроси у неё: «Мо, сколько будет дважды два?»

— Мо, сколько будет дважды два? — повторил Шоммер.

— Четыре, дурачок, — миленьким детским голоском прощебетала Модель.

— Почему дурачок? — спросил Шоммер.

— Умные такие вопросы не задают, — ответила Модель. — Умные возьмут арифметику за первый класс и найдут там чего надо.

— В общем, понял, да? — сказал Робинсон. — Но на серьезные вопросы отвечает серьезно. Только ответы с разбегу ни черта не поймешь. Сплошные тайны и символы. Мне кажется, когда Нострадамус писал свои «Центурии», он подключался к нашей Модели. Верно, Мо?

— Возможно, — отозвалась Модель.

— Повтори, пожалуйста, свой ответ, Мо, — попросил Робинсон. — Почему на острове нас не тронули?

Модель помолчала, потом совсем другим голосом, уже не детским, а приятным женским сказала:

— Бабочка не птица. Время длится долго, а пролетает, как миг.

— И что сие значит? — спросил Шоммер.

— Что-то типа этого, — Робинсон подсел к компьютеру, открыл текстовый редактор и прочитал текст на электронном листе:

— Объект классифицирован, как имеющий другие, нетипичные характеристики. Во втором предложении, возможно, иносказательно подразумевается жизнь, отпуск, период созерцания.

— То есть, нас приняли за других, — сказал Шоммер. — А у Цербера был отпуск. Так, что ли?

— Так, — согласился Робинсон. — Я думаю, всё дело в экранирующей сеточке. Цербер не уловил излучений, характерных для сапиенса. Он принял нас за животных. Кроме того, у Цербера был не отпуск, а мертвый час. Поэтому не было фона. Я прав, Мо?

Модель промолчала.

— Разумеется, прав, — самому себе ответил Робинсон и посмотрел на экран монитора. — Вот еще расшифровки. Модель, резвясь, превратилась в ожерелье. Почему «резвясь», по какому поводу «резвясь» — непонятно. Далее: катер каменюгами обстреливал Мамаут. Кто есть Мамаут, не нам знать. Ну и, наконец, самое главное: сокровища меченые. Счастья тому, кто ими обладает, они не принесут.