Сокровища баронессы фон Шейн - [32]

Она опустила ресницы:

– Я просто покормила уток – и все. Больше мне нечего сказать.

Он встал со стула, застонав: в последнее время у него сильно болели суставы (именно поэтому Альберт уже давно не ходил с ней на прогулки), подошел к супруге и попытался обнять:

– Ладно, Леля, хватит дуться. Ты же знаешь, как я не люблю оставаться один дома.

На ее лице не дрогнул ни один мускул.

– Каждому из нас требуется бывать на свежем воздухе, – произнесла женщина. – Если вы не доверяете мне, пусть вместо вас меня сопровождает Лиза.

– Ну что ты, дорогая! – Он всей душой желал закончить неприятный для обоих разговор. – Гуляй, как раньше, только не опаздывай к обеду. Сегодня ты припозднилась на полчаса.

Ольга улыбнулась:

– Я засмотрелась на птиц. Они так забавно отвоевывали друг у друга куски булки.

Цабель, хромая, вернулся на место. Служанка уже раскладывала по тарелкам дымящиеся куски розоватого филе, и профессор консерватории стал жадно есть. Ольга с ненавистью глядела, как он ронял на ковер крошки хлеба и брызгал слюной. Она поняла, что желание увидеться с графом как можно скорее растет с каждой минутой. Несомненно, она отправится завтра на прогулку и постарается с ним встретиться. Молодой человек будет ее ждать – в этом женщина не сомневалась.

Глава 20

Санкт-Петербург, 1898

Оленька не ошиблась в своих предположениях. На следующий день Воронский ждал ее в парке на аллее, беспокойно прохаживаясь из одного конца в другой и вызывая недоуменные взгляды гуляющих. Увидев женщину, он подскочил к ней, его тонкое благородное лицо с серыми миндалевидными глазами озарила радостная улыбка.

– Я знал, что вы придете, – выдохнул молодой человек, но Ольга, во что бы то ни стало решившая вызвать у него любовное безумие, лишь равнодушно пожала плечами:

– Вы не могли не знать, что я гуляю тут каждый день. Уверяю, я торопилась вовсе не на свидание к вам. – Она показала французскую булку, завернутую в плотную бумагу. – Здесь неподалеку есть пруд с уточками. Я всегда кормлю их.

– Пусть так. – Он задыхался от счастья, жадно ловил каждый ее взгляд, восхищаясь ее глазами, волосами, свежей кожей. – Давайте сегодня покормим их вместе.

Она ничего не ответила, лишь царственно прошествовала к пруду. Воронский наблюдал, как хитрая обольстительница отламывает кусочки белого хрустящего хлеба и бросает в пруд.

– Хотел бы я быть одной из этих уток, – простодушно сказал он.

– Отчего же? – бросила она через плечо.

– Оттого, что им посчастливилось есть хлеб из ваших рук, – признался граф.

Ольга расхохоталась, блеснули белые острые зубки. Глядя ему в глаза, она отломила еще кусочек и подбросила его в воздух:

– Ловите, граф.

Он ловко поймал его двумя пальцами и сунул в рот, шутливо изображая наслаждение:

– Как вкусно!

– Теперь вы счастливы? – поинтересовалась женщина все тем же равнодушным тоном.

Мужчина покачал головой:

– Не буду лукавить, но я несчастлив. Несчастлив, потому что понял, что люблю вас безумно, страстно.

Несчастлив, потому что вы замужем, потому что вы порядочная женщина и никогда не ответите мне взаимностью. О, если бы я мог, я положил бы к вашим ножкам весь мир!

Оля грустно улыбнулась про себя. Когда-то старец Цабель обещал ей нечто подобное, да только не сдержал слово.

– Вы правы, – женщина кивнула. – Я могу предложить вам только дружбу. Хотите? – Она протянула ему тонкую руку в кружевной белой перчатке. Граф сразу же припал к ней, вдыхая запах тонких духов. – Поверьте, милый граф, свет клином на мне не сошелся, – продолжала Оленька. – Мы живем в столице, а тут много хорошеньких и свободных женщин.

– Но ни одна не сравнится с вами, – заверил он ее. – Вы такая… Вы особенная…

Она капризно надула пухлые розовые губки.

– Иногда мне кажется, что, признаваясь в любви замужним женщинам, мужчины ищут предлог не ходить под венец. И верно. Чем кончится роман с замужней дамой? Расставанием, и оба это понимают. Она не может развестись, не может вот так, вдруг, бросить супруга и уехать, потому что позор падет на ее голову. Как бы ни была велика страсть, в один прекрасный день она надоест обоим – и, поверьте, мужчине первому, он предложит расстаться, и красивый роман превратится в обычную интрижку, о которой потом оба будут вспоминать даже без улыбки – с брезгливостью.

Воронский дернул головой, и прядь каштановых волос упала на его белый лоб.

– Все, что вы говорите, верно для какого-нибудь пошлого романа, – буркнул он. – Мои чувства не имеют с этим ничего общего. Если вы захотите развестись с супругом и выйти за меня, я готов принять вас.

Женщина расхохоталась:

– Вы сами говорите, как герой пошлого романа. И вообще, я запрещаю вам касаться этой темы. Хотите прогуляться со мной – ведите себя хорошо, иначе… – Она погрозила тоненьким пальчиком, но ее полные сочные губы призывно улыбались, а глаза сузились, как у кошки, готовой вцепиться в свою жертву. Оленька словно говорила своему кавалеру: «И вы на самом деле верите, что я это запретила?» Он все понял и крепко сжал ее локоть, будто против ее воли, потом потащил за собой к одному из выходов, где стоял экипаж.

– Мы только… – сказал Воронский, как бы оправдываясь, но Оленька, помедлив минуту, залезла в коляску, прошептав: