Сокровенный человек - [11]

Жму на кнопку звонка, ворота открывает садовник. Объясняет, что Валентины Петровны нет дома, зовет ее сноху. Сноха, симпатичная блондинка лет двадцати пяти (кстати, единственная более-менее красивая женщина, которую мне удалось увидеть в Иванове; это к вопросу о старом мифе, будто здесь - женский заповедник), выходит на крыльцо, выслушивает мою просьбу, достает мобильный телефон, звонит Голубевой, трубку дает мне.

- Ничем не могу помочь, - говорит трубка. - Мне очень приятно, что вы меня помните, но я слишком скромный человек, чтобы давать интервью. В нашем городе живет много героев труда, много знатных ткачих. Найдите себе другого собеседника. - И через паузу, - Тем более что я и так столько лет страдала из-за журналистов.

IV.

Прежде чем искать других собеседников, иду на фабрику Балашова. Фабрика занимает целый квартал, и выбитые окна ее цехов видны практически отовсюду. Удивительно, но на фабричной проходной сидит охранник, - правда, ему нет никакого дела ни до людей, которые ходят через проходную, ни до автомобилей, въезжающих и выезжающих через постоянно открытые ворота. Очевидно, выносить с фабрики уже нечего.

Признаков жизни - никаких, но на общем унылом фоне выделяется железная дверь на пристроенном к большому разрушенному цеху домике (очевидно, когда-то в нем была фабричная контора). За дверью - лестница, на втором этаже неожиданно обнаруживаю вполне прилично отремонтированную комнатку, в которой за швейными машинками сидит пятеро женщин слегка за пятьдесят (видимо, те самые ивановские невесты, которые так и не вышли замуж). Это частное предприятие "Батрак" - название звучит циничновато, но Батрак - всего лишь фамилия владелицы предприятия.

Работницы "Батрака" под руководством мастера Натальи Луньковой шьют женские ночные рубашки. Мастер, в свою очередь, с помощью степлера крепит на каждую новую рубашку этикетку с изображением улыбающейся блондинки и рассказывает, что единственную выкройку, по которой шьются рубашки, лет десять назад кто-то (может быть, та самая мадам Батрак?) утащил с развалившейся фабрики.

- Ткань, правда, уже не наша, не ивановская, - поясняет Наталья Борисовна. - Это таиландский батист, нам его привозят, мы из него шьем. Работа интересная и платят хорошо - от полутора тысяч рублей в неделю. Но вы не пугайтесь, это минимум. Если хорошо работать, можно и три тысячи в неделю поднять. Спрашиваю, неужели ЧП "Батрак" - это все, что осталось от ивановской текстильной индустрии. Мастер Лунькова заверяет, что это не все и что если я поеду на "Зиму", то сам смогу убедиться, что индустрия жива.

V.

"Зима", то есть Зиновьевская мануфактура, действительно выглядит не так удручающе - выбитых стекол нет и даже бюст рабочего-революционера Федора Зиновьева, в честь которого названо предприятие, выкрашен свежей краской. Директор Игорь Молчанов - 37-летний инженерэкономист, выпускник местной Текстильной академии и бывший владелец созданной им еще в студенческие годы фирмы, которая организовывала в Иванове приватизационные аукционы, пришел на "Зиму" в 2002 году внешним управляющим после того, как мануфактура обанкротилась. Отказался от ткацкого производства, сохранив только отделочное, сократил коллектив в пять раз - с 3500 человек до 700 ("Это называется стратегия бережливого производства", - уточняет директор), и с тех пор фабрика вполне успешно обрабатывает закупаемые в Турции и Пакистане ткани для домашнего текстиля - то есть постельного белья, скатертей и занавесок.

- Я эффективный менеджер, - честно признается Молчанов и в подтверждение рассказывает анекдот о том, как директор советского завода, на котором работает тысяча человек, посещает аналогичное японское предприятие. "Сколько народу у вас работает?" - спрашивает советский директор. "Десять", - отвечает японец. "А у нас одиннадцать", - врет ему наш. Назавтра японец говорит: "Я всю ночь не спал, думал: чем же у тебя на заводе занимается одиннадцатый?"

- Вот я работаю так, чтобы у меня этого одиннадцатого не было, - добавляет эффективный менеджер Молчанов.

Новейшая история отрасли выглядит так. После августа 1998 года здесь, как и в остальной российской промышленности, начался подъем ("Дефолт вдохнул в отрасль силы", - говорит директор), который уже через три года привел к тому, что ткани в Иванове стало производиться слишком много, и из-за этого фабрики стали банкротиться одна за другой, не выдерживая конкуренции. "Зиме" - одной из немногих - удалось полностью прийти в себя после банкротства. Сейчас темпы роста - около 10 процентов. В советские годы фабрика обрабатывала 6 миллионов метров ткани в месяц, теперь - 10.

- И все собственными силами, - говорит директор, и я спрашиваю, почему же, если отрасль на подъеме, сюда не приходят москвичи.

- А разве вы не понимаете? - директор видит, что я не понимаю, и сам отвечает, - Это же не нефтяная промышленность. И никто кроме тех, кто здесь родился, ее не возродит.

Отделочная фабрика - та же типография, только вместо бумаги - белое полотно, на которое с помощью печатных машин наносится рисунок. Машины новые (точнее, б/у - но из Италии), по 200 тысяч евро каждая. В цеху сильно пахнет краской - настолько сильно, что фотограф в какой-то момент начинает проситься на свежий воздух. Действительно, трудно понять, как при таком запахе люди проводят здесь полный рабочий день.